местах можно заметить старые пни. Именно здесь когда — то находились участки лесозаготовок. Это было давно, и сами лесосеки с тех пор успели зарасти лесом так, что теперь их сразу и не отличишь от коренных, не тронутых топором участков.

Места здесь богатые — и дичью, и кедровой шишкой, и ягодой. Мы с женой Людмилой в своё время чернику здесь брали. А был случай, так увлеклись сбором ягоды, что потеряли кошелёк с деньгами и ключами. Заметили пропажу, когда пришли на полустанок, и надо было доставать деньги, чтоб взять билеты на электричку. Тут и выяснилось, что денег нет. Я потерял кошелёк. Кое — как вышли из положения. В электричке я продал парнишке — соседу компас, и на вырученные деньги мы взяли билеты.

Денег до Братска, конечно, не хватило. Смогли взять только на полдороги. Кассирша, которая ходила по вагонам и обилечивала пассажиров, отнеслась с пониманием. Тем более, что в вагоне все соседи знали нашу историю и горячо вступились за нас. Кроме денег мы потеряли и ключи. Но поскольку дома оставались дочери, то вопрос: как попадём в квартиру? — не стоял. Мы спокойно доехали до города. Дело было в субботу, а на следующий день, в воскресенье мы с Людмилой отправились на электричке в те самые места, где брали чернику. Мы нашли потерянный кошелёк с деньгами, а главное, с ключами. Ещё и черники набрали.

Думаю, что история о том, как мы искали в тайге кошелёк, достойна отдельного рассказа. Может, когда — нибудь напишу.

Поднимаю выводок рябчиков — уже с левой стороны. Так же шумно вспорхнули с земли и тут же расселись по деревьям. На молодой берёзке тревожно залопотала курочка — мать. Её хорошо видно, она не прячется и ни на секунду не прерывает свои тревожные сигналы. Беспечная, легкомысленная молодёжь, всё — таки начинает соображать, что не станет матушка так отчаянно, так тревожно голосить по пустякам — значит существует реальная опасность, и надо прятаться. И послушные детки принялись исполнять команду матушки. Кто — то лёг на ветку и замер, кто — то спрятался за ствол, кто — то забрался повыше и затаился в густых ветвях.

Только один молодой петушок на сосне не пожелал прятаться, он сидит на ветке и что есть мочи тянет голову в мою сторону — пытается высмотреть, понять — что же это за зверь такой двуногий, которого матушка так испугалась? Сам — то он, судя по всему, меня не боится. Ещё бы! Сидит он высоко на сосне, я — где — то там внизу. Он уверен, что я его не достану, и ему боятся нечего. Я решил наказать неслуха. Поднимаю ружьё, но стрелять мешает рябина, которая разрослась у самой дороги в несколько стволов, и теперь оказалась между мной и рябчиком. Надо обходить деревце, сходить с дороги, заходить в лес.

Конечно, лишние хождения не помогают охоте. Петушок может в любой момент улететь. Лёгкая, верная мишень — курочка, которая, не смолкая, подаёт тревожные сигналы: пть, пть, пть, пть, пть; пть, пть, пть, пть, пть! Она совсем не таится, она вся на виду, но я не могу себе позволить выстрелить по ней. Молодые, судя по всему, не готовы ещё к самостоятельной жизни. Без матери пропадут. Я обхожу рябину, аккуратно вхожу в лес, не спуская глаз с любопытного нахального петушка. Тот заметил мой манёвр — уже не тянет шею в мою сторону, любопытства поубавилось. Больше того: встревожился, напрягся, постоянно приседает, готовясь к взлёту.

Я понимаю — дальше идти нельзя, улетит. Стараюсь не делать резких движений, останавливаюсь, замираю. И в этот момент у меня прямо из — под ног с громким шумом, с паническим тютюрканьем срывается рябчик. Где он там на земле прятался, я не понял. Я увидел его, когда он уже взлетел. Тут же снялся со своей сосны мой неслух — петушок и полетел в ельник, призывно зеленеющий в низинке неподалёку. Сразу за петушком снялась со своей берёзки и курочка — мать, она тоже направилась в ельник. Вслед за матушкой, друг за дружкой, улетело все семейство.

Я видел куда рябчики улетели, но искать их там не стал. Себе дороже. В ельнике найти, высмотреть рябчика — уж такая морока… Жалко времени. Я иду дальше по дороге, нарочно ухожу с места, где меня видели рябчики, достаю манок. Свищу курочкой в надежде, что кто — то из молодых подлетит на зов. Жду, слышу ответ — неумелый свист молодого рябчика. Я продолжаю манить, но лететь ко мне он не хочет. Хотя отвечает со своего ельника он охотно. Видать, решил потренироваться. Я отправляюсь дальше. А рябчики? Что ж, мы рябчиков не видели?! Добудем. Домой пустой не приду — я в этом уверен.

2 часть

Встреча с рябчиками добавила настроения, и я неспешно, в состоянии тихой безмятежной радости шагаю по своей дороге. Не убил ни рябчика, ни косача, который меня перехитрил — переждал в траве на обочине и снялся буквально за спиной. Но меня это не огорчает. Сам факт встречи с выводком рябчиков, с тетеревами — уже радость. Радует и сама дорога — что ни говори, а приятно встретить после разлуки знакомое, чем — то примечательное место.

Вот слева у дороги стоит хорошо мне знакомое стройное дерево. Это пихта. Стоит она несколько особняком, и этим привлекает к себе внимание. А ещё у неё нижние ветки располагаются очень высоко, что тоже бросается в глаза. Не характерно это для пихты. Но главное, прямо с дороги можно заметить, что её стройный аккуратный ствол сильно покарябан. Если подойти поближе, то можно понять, что ствол изодран когтями зверя. Полосы от когтей — где — то поверхностные, слегка поцарапавшие кору, а где — то — глубокие, продравшие и кору, и луб, до белой древесины. Здесь и старые потемневшие полосы, и новые, видать, недавно оставленные. Медведь метил границы участка. Следы от когтей высоко, значит медведь рослый, серьёзный.

Миную меченную пихту, прохожу метров 300 — и так же с левой стороны, вижу две нешуточные свежевырытые в земле норы. Это уже новости. Мишкина работа. Когда рыл, бросал землю себе за спину, и комья летела на несколько метров. А дернины, так метров на 5–6. Раскапывал норы бурундука. Мне доводилось встречать такие раскопки косолапого, но, всё равно, интересно. Останавливаюсь, рассматриваю. На промысловом участке, где я охотился, мы с мишкой были соседями. Жили мирно, не сорились.