вечернего поселка густо заросшего по краям дороги деревьями и мелькавшими в просветах странными домиками без крыш.

- Мам! А папа уже дома? – взгляд сфокусировался на красивой голубоглазой женщине со смешной прической слегка вьющихся светлых волос обрезанных в каре посередине шейки.

- Дома.

- А в делевню, когда поедем?

- Не в деревню, а в совхоз. Скоро. – Наш взгляд прошелся вдоль сидений, и я увидел еще две пары взрослых с детьми, сидящих в тарахтящем и дрожащем салоне небольшого автобуса. Мальчик с папой и девочка азиатской внешности, как и ее мама. Дети были явно младше меня и похоже нас всех сейчас забрали из садика и теперь развозят по домам. Одежда летняя: я в шортах и майке, мама девочки в каком то переливающемся цветном платье. Судя по мазанкам за окном и некоторым пассажирам - какая то азиатская республика. Водитель и местная женщина говорят по русски, но с заметным акцентом. Взгляд прошелся по голым ногам, одетым в детские сандалии со смешной подошвой и железными застежками. Тут автобус остановился и узбечка с дочкой вышла, попрощавшись с остающимися. Вскоре на одной из улиц вышли и мы с мамой и пошли к двери, утонувшей в толстой глиняной стене являвшейся продолжением дома и служившей забором, отделявшим внутренний двор от улицы.

- Здравствуйте Мурат-Ака!

- Здравствуйте! – колоритный старик из восточной сказки в стеганном халате, тюбетейке и смешных остроносых калошах сидел у стены глиняного дома без крыши и попивал чаек из смешной чашки без ручек. Мы зашли в пристройку и на меня уставились желторотые птенцы, примостившиеся под низким потолком в слепленном ласточкой гнезде.

- Папа! - Мы (имеется в виду малыш со мною в голове) бросились к сидящему перед небольшим радиоприемником плотному мужику с короткой прической.

Меня (буду говорить о нас в единственном числе, чтобы не путаться в дальнейшем) поймали, подбросили и поцеловали в макушку.

- Как дела сын?

- Холошо!

- Люся! Иди к нам! Дай я тебя поцелую!

- Ты не бритый! Опять курил!

- Не опять, а снова! Мужик должен быть слегка небрит и пахнуть табаком.

- Хорошо, что не слегка пьян! – мама целует отца, а тот незаметно от малыша запустил свою руку под мамин подол. Та засмеялась и, вывернувшись, пошла накрывать на стол.

Ужин состоял из нехитрого супа с вермишелью на курином бульоне с восточными лепешками и зеленью с огорода. Мама делилась новостями с работы в какой то строительной организации, а я, сидя в голове у беззаботного несмышленыша, анализировал увиденное. Судя по одежде и обстановке я в прошлом в еще необъятном СССР, в одной из его среднеазиатских республик. Телевизора нет и приемник допотопный. Панельных домов по дороге не заметил, да и кирпичных пока тоже. Какой год, непонятно! Главное, вроде послевоенный. Похоже, мы квартиранты в доме у местных. Только неизвестно в какой республике и тем более городе. Понятно только, что на узбеков рязанские физиономии моих родителей не тянут, значит приехали сюда из других городов или города, если они познакомились еще до приезда сюда. Дальше. Отец нормальный на вид, мама - вообще красавица! Немного полновата в груди и в бедрах, но для этого времени обычное дело. Мимо зеркала мы не проходили, да и не видно его, поэтому знаком пока только с руками и ногами нашего общего тела, которые были как спички. Ага! Кажется, сейчас меня познакомят еще и с писюном. Бегу мимо зеленых грядок и писаю в скворечнике, сделанном из палок и говна прямо в черную дыру в деревянном полу. Сортир, значит! Э-хе-хе!

Засыпаю в своей кроватке под возню папеньки и маменьки, видимо продолжающие общение уже на домашние темы. Мое сознание выключается вместе с погружением в сон реципиента и включается только утром, не подарив абсолютно никаких снов. На улице еще темно и мою тушку с закрытыми глазами одевает мама, прижимая к своей мягкой груди. Она смеясь поцеловала мои закрытые глаза и, подхватив за подмышки, как котенка понесла в тот же автобус, который собирал по городку рабочих и служащих с детьми, отвозил последних сначала в сад, а потом оставшихся на работу. Все-таки государство заботится о своих гражданах! В детском саду прибывших сразу сажают за завтрак. Молочный суп с короткими вермишелинками, булочка и вкусное какао. Мальчик кушал, а я получал удовольствие от ярких вкусовых ощущений и наблюдал интернациональный состав видимо старшей группы. Смешные девочки: черненькие и светленькие была парочка и с кавказскими чертами. Такие же разноцветные пацаны, как будто собранные со всех республик, но говорящих, как и нянечка узбечка, на русском языке. В садике мне понравилось, так как тут были унитазы и нам никто не мешал гулять по огороженной территории, засаженной густыми тополями и цветами. У Сашки здесь нашлись друзья и он весело проводил время, не особо утруждая свой мозг посторонними мыслями. Интересно устроен детский мозг! Никакого анализа происходящих событий и возможных последствий! Абсолютно! Как они не убиваются в таком случае?! Видимо из-за своих слабеньких силенок и легкого веса. Нужно озаботиться хоть каким-нибудь влиянием на наше общее тело, чтобы притормозить этот беспокойный клубок, притягивающий к себе несчастья, в случае крайней необходимости. Обед мне понравился еще больше завтрака, в отличие от привередливого пацана, который хотел оставить недоеденной гречневую кашу, но я впервые взбунтовался такому халатному отношению к нашему общему телу и беззвучно воззвал к его сознанию, пытаясь убедить в необходимости строительных материалов для нашего хлипкого тела. Тот задумчиво повертел ложку и, вздохнув, доел нелюбимый им продукт. Я выдохнул, гадая, сам он так решил или я все-таки достучался до его мозга. Тихий час в большой комнате с кроватями традиционно последовал за послеобеденным тайм-аутом , даря ощущение спокойствия и запах стиранного белья. Группы, как и в мое время, были смешанными. Девочки и мальчики спали и ходили на горшок все вместе. Более того мы вместе купались голышом в небольшом бассейне