Нет, приемлемых вариантов вырваться из этой дыры раньше времени или хотя бы облегчить свою жизнь до выпуска из школы Кристина не видела. Оставалось ждать лета. Последний учебный год – и все, свобода и долгожданный шанс на новую жизнь! И без разницы, на кого учиться, хоть на пчеловода, хоть на техника топливного оборудования, лишь бы только свалить отсюда поскорее. И начать уже самостоятельную, взрослую жизнь, к которой по своим внутренним ощущениям Кристина была уже более чем готова, и лишь внешние обстоятельства все никак не позволяли ее начать.

– Не забудь, у Кирюши с утра физкультура, – напомнила мама, вытирая покрасневшие, распаренные от горячей воды руки о фартук. – Сходи проверь потом, как он.

Кристина снова заставила себя проглотить рвущийся наружу ответ: «Тебе надо – ты и проверяй». Все равно нет смысла, в ответ получишь только новую лекцию о том, что должна делать старшая сестра.

Как же бесили эти бесконечные «должна»! Должна помогать папе с мамой, потому что дочь. Должна помогать Кирюше, потому что старшая сестра. Должна хорошо учиться, потому что иначе не поступишь в вуз… Всем Кристина должна! Всем – кроме себя. Ее желания и ее чувства никого не интересовали. Но даже если бы дело и обстояло иначе, за бесконечными «должна», которые Кристина постоянно оказывалась всем должна, на ее «хочу» времени все равно не осталось бы.

Хуже резиновой яичницы могла быть только остывшая резиновая яичница. Кристина осилила половину и, улучив момент, когда мама вышла из кухни, выкинула остатки в мусорное ведро. Поймав прямой немигающий взгляд Кирюши, прошипела:

– Только попробуй ей сказать! Не приду к тебе после физры, и так и останешься сидеть в раздевалке связанный. Понял?

Брат молча моргнул, а затем переключился на завтрак. Резиновая яичница его, похоже, совершенно не раздражала. А скорее всего, он просто не замечал, что блюдо несъедобно.

Кристина поставила тарелку в раковину. Мыть не стала – мелочно-приятный знак протеста – и пошла в свою комнату. Точнее, в комнату, которая когда-то была ее. Девять лет прошло, а она так и не привыкла и не простила, что ей приходится делить спальню с братом. Бесит!

И снова зеркало. Без него, как ни крути, глаза не накрасишь.

«Да хватит уже! – строго выговорила Кристина и заставила себя спокойно посмотреть в гладкую поверхность. Увидев нормальное отражение, перевела дух. – Вот видишь! Чем меньше веришь во всякую дурь, тем реже она случается!»

Кристина взяла подводку, уверенно нарисовала черные стрелки. Несколько взмахов мягкой кисточкой – и на веки легли темные тени, придавая голубым глазам более насыщенный оттенок. Завершающий штрих – слой черной туши на ресницы. Готово. Никаких румян, никакой помады, только бесцветный блеск для губ. Все равно, как ни старайся, не бывать ей модельной красоткой с глянцево-гламурной внешностью, фотографии которой собирают сотни восторженных комментариев в соцсетях. А раз так, то лучше и не пытаться подстраиваться под других, а сделать вид, что ей комфортно в своей «непохожести». Окружающие в это уже поверили. Осталось поверить самой.

Кристина повернула к зеркалу одну сторону лица. Потом другую. Да, вот так хорошо. Серебряные гвоздики в уши, с одного вниз свисает короткая цепочка. Серебряное кольцо на указательный палец. Джинсы, эластичная черная футболка. Телефон в карман, наушники в уши. Все, к бою с очередным прекрасным днем Кристина готова!

В комнату вошел Кирюша. Как всегда раздраженная его появлением, Кристина перекинула рюкзак через плечо. Напоследок автоматически бросила на себя взгляд зеркало – и застыла.

Из зеркала снова смотрела она. Другая Кристина. Пепельно-белые волосы забраны в аккуратный хвост, на веках – легкие бежевые тени, в ушах – аккуратные жемчужные капельки, и рубашка отвратительного нежно-розового цвета. Хоть сейчас фотографируй и выкладывай в «глянцевых» соцсетях!

Другая Кристина приветливо улыбнулась, и позвоночник Кристины насквозь прошил ледяной ужас.

Зажмурившись, Кристина заставила себя медленно досчитать до десяти и снова открыла глаза. Из зеркала на нее смотрело привычное, хорошо знакомое отражение.

Кристина устало прикрыла лицо руками.

Это началось около двух лет назад, и первое время появление отражения другой Кристины в зеркале не казалось поводом для волнения. «Померещилось!» – легко отмахивалась Кристина – и забывала о случившемся. Но за последний год чужое отражение стало появляться все чаще и чаще, и уже не только в зеркалах дома, но и в витринах магазинов, и даже в тонированных стеклах проезжающих машин.

Казалось бы, что тут такого пугающего? Не монстра же она видит и не привидение, не зомби и не умершего родственника. И даже не обманчиво невинную маленькую девочку с печальным взглядом, от которой в фильмах ужасов жди больше всего проблем. Нет, она просто видела себя такой, какой, наверное, хотели бы ее видеть мать и учителя. В любом случае не было в отражении ничего страшного. Просто расшалившееся воображение. Происки подсознания, не более; наверное, на каком-то уровне Кристина все же очень сильно хотела получать одобрение окружающих и подходить под их стандарты, хоть и убеждала себя в обратном.

И все же каждый раз при виде той, другой Кристины девушку охватывал парализующий первобытный ужас – до дрожи, до паралича. Идеальная картинка самой себя не должна внушать такой страх!

Кристина надеялась справиться с наваждением самостоятельно, включала логику, убеждала себя, что все это ей лишь мерещится и что ей просто надо перестать обращать на это внимание… Не помогало.

И поделиться проблемой было не с кем. Мать скажет, что это переутомление и стресс от учебы. Или, если будет в плохом настроении, а такое случается часто, отмахнется и велит не выдумывать глупости. Ни сочувствия, ни понимания от нее не дождешься, она вся в заботах о Кирюше и в беспокойстве из-за старшей медсестры в больнице, с которой она вот уже много лет конфликтует.

Нет, Кристина вовсе не думала, что мама ее не любит. Просто ее любовь выражалась исключительно через заботу о самых насущных нуждах, и других проявлений мама, похоже, просто не знала – или у нее не было на них сил и времени. Сыта? Одета? На второй год не оставляют? Ну вот и чудненько! А интересоваться мыслями и увлечениями дочери или поговорить с ней по душам маме даже не приходило в голову.

К отцу Кристина за советом и подавно не пошла бы. Они уже давно как-то незаметно стали чужими друг другу. Соседи, которые живут под одной крышей. Отец работал допоздна, даже по выходным. И хоть и не напивался, но регулярно выпивал. Скромный бизнес по авторемонту приносил скромный же доход и отнимал все время и силы. «Зато пашу на себя, а не на дядю», – возражал отец на периодически выдвигаемые мамой требования поискать другую работу. Он едва ли перекидывался с Кристиной парой слов за ужином – да и редко они были, ужины всей семьей. Зато нередкой была ругань, которую устраивали родители за плотно закрытыми дверьми зала… Как будто эти хлипкие картонные преграды не пропускали звуки! А время от времени Кристине и вовсе казалось, что она видит в глазах отца удивление, когда они встречаются на кухне или в коридоре их тесной двушки, – словно он забывал, что у него есть дочь.