на кухне упаковку от строительной смеси, и подозреваемый не смог ответить, что он ремонтировал. Всего двадцать минут назад они нашли и проломили свежую, ещё сырую, кладку в стене чулана.

В полуподвальной замурованной комнатке они нашли двух девочек. Четырёхлетняя без сознания, но еле дышала, а её истерзанная сестра шести лет уже остыла. Они вызвали медиков и подкрепление. Больше всего на свете детектив хотел собственными руками порвать на куски Виктора Радченко, который сидел перед ними, съёжившись на стуле в углу своей маленькой вылизанной гостиной.

Напарник Теда тоже едва сдерживался, Михаил Тоцкий встал напротив похитителя и прошептал, нависая над ним: «Ради Господа нашего, дай мне повод убить тебя сейчас!». Радченко смотрел на копа побелевшими от ужаса глазами. Рэдмаунт ощущал, как гнев выжигает его изнутри, как же тяжело дались ему эти несколько минут, чтобы перетерпеть страшную жажду убийства. Его браслет-коммуникатор зафиксировал уровень стресса, предупреждая офицера о грядущем срыве.

Три дня он ночевал у себя в кабинете на жёстком диване, потом совершенно измученный Тед вернулся домой. Таня сидела у окна, длинные обесцвеченные волосы висели печальными прядями. На столе давно остыла её тарелка с ужином.

– Ты поймал его?

– Да, он арестован, – детектив кивнул.

– Дети выжили?

Сухие черты лица сиделки ещё сильнее заострились, Савёлова напряжённо ждала ответа, глядя на него своими огромными глазами замороженной рыбы. Тед только отрицательно покачал головой.

– Почему ты не убил его сразу? Почему?

– Я… Я полицейский, Таня! Я не судья, – у него встал ком в горле, было сложно говорить. – Я не имел права…

– Дай зажигалку, – она безнадёжно махнула на Теда рукой.

– Ты же бросила.

– Ты мне друг или х** в стакане! Дай огня, я сказала! – её голос сорвался в рыдание. Она не смогла прикурить, руки тряслись. – Он же указал на семь жертв! Семь! В новостях сказали, его признали невменяемым! Эта сука будет с комфортом жить, и проходить лечение! Его будут содержать своими налогами люди, чьих детей он убил! Ну, что за х**ня, Тед! Как это?!

Всхлипнув, она ушла к себе. А Рэдмаунт остался сидеть в тёмной комнате, опустошённый и подавленный. Эта вечная сделка между законом и совестью, как же она изводила его сейчас! Он щёлкнул зажигалкой, раз, другой. Искры шипели. Выкрутил огонь на максимум, и некоторое время смотрел на колеблющееся лезвие пламени. Он нашёл решение. Достал смартфон и набрал нужный номер.

– Рэдмаунт?!

– Патрик.

– Чего ты хочешь для себя?

– Хочу, чтобы ты помог закончить одно дело, – устало вздохнул Тед.

– Де Ла Рю до сих пор живёт с тобой в одной стране. Обратись к нему.

– Нет. Мне нужен твой дар, Патрик.

– Я сейчас в Греции. Смогу вылететь… Так. Подожди. Ага. Через неделю. Твоё дело может подождать?

– Да, у него пожизненное заключение с принудительным лечением. Одиночная камера. Так что дождётся по-любому.

– Ух! Заинтриговал и заинтересовал! Жди звонка через неделю.

Глава 2

Глава 2.

Новая серая тетрадь.

Иногда больше всего хочется пустить пулю в лоб, до чего не совершенен мир. На кой нам эта гуманная реальность единого государства, если продолжает твориться такое!?

(дописано ручкой другого цвета: «отсутствие войн действительно такое благо, может ли оно оправдать хоть что-то? Какой смысл, если на всё есть отмазка «ну зато мы не воюем друг с другом!»).

Плохо сплю. Меня прессует безнадёга, а обратиться не к кому. Что делать?

Радченко проводили в светлый зал для встреч, в этот день родственники не навещали больных, так что было пусто и тихо. Только в углу гудел автомат с газировкой и шоколадками, поблёскивали пластиковые лёгкие столики и стулья. Если бы не решётки на окнах, обстановка скорее напоминала санаторий.

Его посетитель был незнакомцем. Высокий, в тёмно-синих джинсах, чёрном тонком пуловере, красно-рыжие волосы ниже ушей, недорогие очки. Через плечо сумка с ноутбуком, в руках папка с документами.

– Здравствуйте, Виктор! Присаживайтесь! – обаятельно и радушно улыбнулся гость.

«Зубы, как у акулы», – подумал пациент, и беспокойно оглянулся на двух охранников и санитара у дверей. Камера наблюдения под потолком мигала лампочкой.

– Вы мой новый адвокат? – осторожно осведомился он.

– Нет, мистер Додсон немного простудился. Я его помощник, и он попросил меня сегодня привезти вам бланки. Вы же хотели написать жалобу, минуточку, – красно-рыжий сверился с заметками в телефоне и достал из папки бумаги. – Так. И подать заявление с просьбой о переводе в корпус «Б» с более мягким режимом. Всё верно, Виктор?

– Да. Правильно.

Радченко немного расслабился и придвинулся к поцарапанному столику. Руки были скованы, наручники мешали ему заполнять бланки ровно.

– Так, подпишите тут, и вот здесь. Число поставьте сегодняшнее. Пятнадцатое. Отлично. Спасибо.

– Что-то ещё нужно? Додсон больше ничего мне не передавал? – он по-птичьи склонил голову на бок.

– Нет. На самом деле, мистер Додсон не знает, что я сейчас тут. Но у меня есть для тебя сообщение.

Посетитель заговорил тише, и поманил к себе, Виктор машинально придвинулся и склонился, чтобы расслышать шёпот:

– Послание от детектива Рэдмаунта: «Гори в аду, мразь!».

Отпрянув, Радченко увидел, как улыбающиеся серо-голубые глаза его гостя стали непроницаемо металлического цвета, будто залитые ртутью, а бледное лицо бесстрастным, как маска. В следующую секунду больничная роба и халат вспыхнули ярким жёлто-оранжевым огнём, как сухие дрова. Крича и разбрасывая лёгкую мебель, пациент катался по полу.

Посетитель отскочил к стене. Охрана с огнетушителями и сбежавшиеся санитары пытались сбить пламя, но безуспешно, как будто бы Виктора облили напалмом. Сработала сигнализация, через несколько минут включились потолочные гидранты. Обугленного пациента потушили, но даже не донесли до медпункта.

Когда же служба безопасности решила задержать неопознанного посетителя, навестившего Радченко перед смертью, оказалось, что о его визите нет