Но каковы бы ни были ее обиды, все же она ехала на одной лошади с могущественным князем. Они уже миновали низинные земли Оболони, проехали и гору Щекавицу с башенками теремов наверху, оказались в шумной толчее Подола.

Люди расступались перед княжеским конем, сняв шапки, кланялись.

– Сам Вещий, гляди-ка!

– Многие лета тебе, князь пресветлый.

– Меду стоялого не желаешь ли изведать, Олег Киевский?

Князя в Киеве признали, полюбили. Кто теперь вспомнит, что прибыл он в стольный град на Днепре захватчиком нежданным, что погубил прежних князей – варягов Аскольда и Дира… Людям не то важно, что один варяг скинул других, а то, что не предал город разорению и пожару. Более того – сказал: быть Киеву матерью городов русских! И ведь не обманул. Разросся при нем Киев-град, разбогател, возвысился. Все племена окрестные ему теперь дань платят: и древляне лесные дикие, и богатые хлебом северяне, и радимичи осторожные. А когда поляне дань хазарам-степнякам платили – в Киеве о том уже и не вспоминают.

У подъема на Гору Старокиевскую, где высится кремль-детинец и терема самых нарочитых[6]людей стоят, начинался пологий широкий подъем – Боричев узвоз. Здесь Олег придержал коня, пропуская вперед медлительных круторогих волов, ташивших возы с гладко оструганными досками и длинными бревнами, – видать, строится кто-то на высокой горе, украшает свое жилище. Олег довольно улыбнулся в бороду, однако тут его внимание привлекли неожиданно возникшие сбоку два всадника на лохматых горячих лошадках, – оба чернявые, с завитыми усами. Их округлые шлемы были низко надвинуты на лоб, у коней с удил свисали пышные лисьи хвосты.

Всадники очень торопились, стремясь обогнать возы. Один из них даже ударил возничего нагайкой, крикнув:

– Ходи прочь – я еду!

Олег повел глазом на своих кметей, и те выехали вперед, держа длинные копья поперек седла. Внушительного вида рослые русы в добротных кольчугах и высоких шишаках сразу потеснили пытавшихся устроить беспорядок пришлых. Послышалась ругань, кто-то схватился за кривую саблю, залопотал что-то на своем языке.

Олег быстро выехал вперед:

– Пошто вы, угры буйные, забываете уговор?

– Какой такой уговор? – огрызнулся один из них. – Не знаем никакого уговора.

– Не знать не худо. Худо знать, а дурнями прикидываться.

Угры разразились громкой бранью, один из них даже поднял на дыбы коня.

– Я покажу тебе, пес русский, как меня…

Он не успел договорить – один из кметей князя ловко ударил его по лицу древком копья, так что наглец кубарем слетел с седла, упав на дорогу. Вокруг засмеялись киевляне. Однако в воздухе все же чувствовалось напряжение. Кто-то крикнул:

– Бей их, витязь! Покажи диким уграм, что значит нашего князя так называть!

Олег поднял руку, призывая к вниманию.

– Бить их не станем, однако пусть уходят прочь. А вам, – обратился он к встававшему с земли угру и к его товарищу, который сдерживал волнующегося коня, – вам я напомню уговор: въезжать угорским торговым людям в Киев позволено, но на Гору хода нет. Как и не дозволяется чинить в городе бесчинства и устраивать беспорядки. Поэтому отправляйтесь отсюда подобру-поздорову. Вам отведено урочище под Угорской горой у капища Рода – там и держитесь.

Угры сердито переглядывались, но, заметив, с каким глухим ропотом вокруг них сжимается толпа, предпочли посторониться. Они уже отъезжали, а вслед им все еще неслись брань и свист.

– Видишь, что творится, Прекраса? – выезжая на подъем, заметил Ольге Олег. – Боюсь, добром это не кончится.

– И зачем ты, княже, позволил уграм стоять станом подле Киева? Шли бы себе и шли куда подалее.

– Думали, миром с ними уладить, – не оглядываясь, ответил Олег. – Сила у них немалая, вот и решили по-доброму спровадить угров. Они из степи сначала родами прибывали, потом сотнями, а вскоре и вовсе скопом пошли. Говорили: вот переправите нас через Днепр, мы и дальше двинем. Но обманули. Сошлись войском великим, да еще новых ждут, а о переезде и не помышляют.

– Значит, быть сече?

Олег чуть повернул к ней голову.

– Это ты речи Игоря повторяешь али как?

Ольга промолчала. О том, что Игорь ждет не дождется, как бы схлестнуться с уграми, она знала. Но сказала другое:

– Сечи теперь избежать трудно. Но, опасаюсь, стон и плач тогда над Киевом будут стоять. Угры в бою смелы и решительны, а дружины киевские после походов ослабели. Вот если бы собрать такое воинство, чтобы угры не раз подумали, что им предпочтительнее – идти на земли новые или омыть угорской кровью берега Днепра, тогда и можно было бы думать о сече.

– Все ты, Прекраса, верно говоришь. Все понимаешь. Одного только не уразумела: если за молодым князем Игорем бегать будешь, не то что княгиней его не станешь, а даже почтение к себе потеряешь.

Ольга вздрогнула. И вновь вспомнилась недавняя обида. Зачем только Олег напомнил… Но не напомнил бы, сама извелась бы кручиной. Поначалу она и не набивалась к Игорю, но он словно забыл, как позвал ее из Пскова в Киев, женой, суложью милой, обещался назвать, княгиней своей сделать…

Князь Олег въехал в мощные ворота детинца. Здесь все было прочным и надежным. Огромные срубы башен высоко возносились над кручами, между ними крепкий тын с земляными насыпями, на стенах воины несут службу, каты[7]толстые лежат наготове. Посредине – терем-житница князя Олега. Срубленный еще при Дире с Аскольдом, он сделан основательно, но, на взгляд Ольги, уж больно грубо. Будто это не жилище могущественного владыки, а простая изба, разве что размером побольше, да со вторым поверхом рубленым. Игорь тут бывает редко, предпочитая больше времени проводить в Самвате с верной дружиной.

Когда Ольга вошла в гридницу,[8]она ожидала, что Олег начнет с ней речи вести, как бывало прежде. Она любила беседовать с ним, любила, когда мудрый князь разговаривал с ней не как с девкой обычной, а как с мудрой советчицей: спрашивал ее мнения, а что-то и сам советовал. Но Олега с утра дожидались бояре да старшины городских концов,[9]поэтому он только указал девушке в сторону лестницы, уводившей в верхние покои.

– Там дожидайся. А еще лучше ляг, отдохни. Усталой выглядишь, словно и не спала.

И вроде бы ничего такого не сказал, а Ольга так и вспыхнула. Олег – он Вещий. Ей же совсем не хотелось, чтобы князь знал, что между ней и Игорем прошлой ночью происходило.