Эльвира Юрьевна уже неотрывно разглядывала мою физиономию, внимая моим же речам. Выражение недоверчивости на ее лице менялось на удивление и дальше на изумление. Надо было закреплять достигнутый результат чем-то существенным и осязаемым.

— Аркадий Семенович ведь наверняка оставил тебе свои местные контакты?

— Он мне и московские оставил! — похвалилась мне голозадая ветреница, — На работе его визитка осталась.

— Ну так ты завтра пригласи его к себе в прокуратуру и задай ему всего лишь один вопрос!

— Какой вопрос? — заинтригованная Клюйко приняла сбоку от меня свою привычную позу сфинкса, усевшись на свои пятки и забыв при этом соединить колени.

— Блин, да что же это такое!!! — ощутив прилив бодрости в своем первичном и внезапно восставшем признаке, потянул я на себя следствие областной прокуратуры…

— Так про какой вопрос ты говорить начал? — даже не отдышавшись толком, включила в себе следачку Эльвира через непонятно, какой отрезок времени.

— Погоди, душа моя, я попить схожу! — отчасти находясь еще в счастливой прострации, я встал с любовного ложа и зашоркал тапочками на кухню.

После попить, я сподобился еще и на пописать, и только после этого вернулся под жаркий бочок советника юстиции.

— Значит, слушай сюда, любимая! — поудобнее устроился я на разложенном диване. — Скользить Мелентьев не будет и сразу же прискачет по первому же твоему свистку. Так как ты ему гораздо нужнее, чем он тебе. — Эльвира Юрьевна, притихнув, очень внимательно слушала, — А вот, как только он щелкнет перед тобой каблуками и распушит свой павлиний хвост, тут-то ты его и вдарь дубиной по голове! Ты спроси у него, на каком основании он и вверенная ему группа министерских товарищей противозаконно обыскала гараж за номером сто сорок три? В кооперативе «Строймаш». И обязательно уточни, что это тот самый гараж, в котором должны были храниться ценности, добытые преступным путем. Бандой Воронецкого. Ты всё поняла? — на всякий случай поинтересовался я у заморозившейся Эльвиры.

— А ты откуда про этот гараж знаешь? И там точно, бандитские ценности были? — повернула она ко мне голову, и я увидел перед собой уже не глаза любовницы, но глаза следовательницы.

— Теперь об этом точно может сказать только полковник Мелентьев, любимая! — озабоченно вздохнул я, — А узнал я про этот гараж от арестованного мной по этому делу некого Гущина Дмитрия Николаевича. Он мне дал наколку на этот гараж, а я ему оформил явку с повинной! Только уж ты меня не подводи пожалуйста, не губи парня! — доверительно попросил я Эльвиру, ласково погладив ее по гладкой заднице.

— И да! Схему расположения этого чертова гаража, которую мне нарисовал Гущин, я добросовестно в дело подшил, ты завтра посмотри! Сам гараж, правда, найти не успел, жалко! — не очень горько посокрушался я, продолжая ласково оглаживать свою домохозяйку.

Напряжение лежащей рядом подруги немного спало и она опять взялась разрисовывать ноготком мою грудную клетку.

— А, если он отпираться начнет? — встрепенулась Эльвира, — Упрется и скажет, что никакого гаража знать не знает и даже не в курсе, что таковой существует?

— Так ведь и ты у нас, душа моя, не девочка-припевочка из старшей группы детского сада! Ты ему в ответ на это заявишь, что у тебя есть свидетель или даже свидетели, которые видели, как Мелентьев со товарищи совершили незаконное проникновение в означенный гараж! И, что вывернешь наизнанку всех сидящих в СИЗО фигурантов на предмет их доверительных бесед с московским полковником! Опять же, бесед незаконных, грубо нарушающих советское законодательство! Да еще пригрозишь очными ставками с этими фигурантами! — уже не стесняясь, в полный рост поучал я старшего следователя по особо важным делам областной прокуратуры.

— Хорошо! — сосредоточенно глядя куда-то ниже моего живота, согласилась Эльвира, — Так завтра и сделаю! С утра дело изучу, а ближе к обеду москвича к себе выдерну.

— И между делом, в разговоре пробрось, что прокурор в курсе этой их гаражной авантюры. Так, на всякий случай! — посоветовал я следственной барышне.

— Ладно, я ему скажу и это. — не стала ершиться моя подруга, — Знать бы только точно, что он в теме про этот долбаный гараж! — озаботилась она.

— Да этот полкан, не далее, как сегодня до обеда меня мытарил про этот, как ты говоришь, долбаный гараж! На предмет нахождения в нем бандитского общака и со всеми определяющими подробностями. Если он будет отпираться, то допросишь меня официально, а потом еще проведешь между нами очную ставку! — выдал я Клюйко еще одну следственную тропинку. — Нет, не нужно ему все это, не будет он влобовую отпираться от нарушений норм УПК и незаконного обыска. Он тебе какую-нибудь другую шнягу задвигать начнет, чтобы этот свой косяк оправдать! Про то, например, что это я злодеев на их общак обнёс.

— Сергей, а ты действительно готов допроситься против московского полковника? И на очную ставку с ним готов? — с сомнением взглянула на меня Эльвира.

— Готов, душа моя! Ради тебя я готов на всё! И на допроситься, и на очняк готов! Я же говорил тебе, что этот Мелентьев не так уж силен и грозен. Недолго ему по министерскому буфету гулять осталось. И в полковниках ходить ему недолго!

— Ну ладно тогда, — Эльвира Юрьевна коротко посмотрела на меня с некоторой долей уважения, что было для меня пока еще непривычно. — Давай спать, Сережа, чувствую, непростой у меня завтра день будет!

Дорогие москвичи

— Ну что, подполковник, давай, докладывай! Проявился наш юноша? — заранее зная ответ, издевательски потребовал новостей Мелентьев у своего старшего опера.

— Никак нет, товарищ полковник! — тоскливо рассматривая носки своих импортных ботинок, ответствовал ему Саушин.

— А чего ты глаза-то прячешь? Ты же мне вчера клялся-божился, что все связи и явки Корнеева выявлены и, что все они у тебя под контролем! Что на дворе не май-месяц и к ночи он обязательно объявится! Или я что-то путаю, подполковник? На тебя почти вся "семерка" этого захолустья круглосуточно пашет, а у тебя результата ноль!

Аркадий Семенович уже вчера вечером начал волноваться всерьез и сегодня сдерживаться ему не хотелось. Мало того, что он еще в Москве, узнав о происходящих здесь событиях и про смерть Воронецкого, пошел на многие издержки.