На женщине легкая шелковая рубашка золотистого цвета с глубоким вырезом на спине. Я хорошо вижу позвонки под кожей. Каждый позвонок — небольшой аккуратный бугорок, расположенный на равном расстоянии от верхнего и нижнего. Ничто не выбивается из общей картины, нет ничего ни слишком большого, ни слишком маленького. До этого момента я и не сознавал, что позвоночник может быть столь безупречным.

Кожа покрыта красивым темным загаром. Она буквально сияет от веганской диеты и принимаемых витаминов. Женщина барабанит пальцами по экрану смартфона, и небольшие волны прокатываются по мышцам спины. Я замираю в почтительном восхищении перед этой царственной красотой, заглянувшей в наш скромный городок. Совершенно ясно, что жизнь этой холеной дамы ничем не похожа на мою.

На полу возле ее ног стоит сумочка с полукруглыми бамбуковыми ручками. Золотые и серебряные пряжки соединяют ручки с самой сумочкой. Бамбук отполирован до идеальной гладкости. Ручки переливаются всеми оттенками коричневого. Кремово-белая полоса лишний раз подчеркивает благородство темных тонов и фактуру дерева.

На мой непросвещенный взгляд, цвет сумочки похож на цвет мокрой скаковой лошади, вышедшей из реки. Оттенок кожи отличается от бамбука. Я никогда прежде не видел такого коричневого цвета. Присмотревшись, я понимаю, что это яркий, глубокий, сияющий коричневый, сравнить который можно только со вспаханной по весне почвой. С землей, которую только что перевернули и разрыхлили. С землей, которая ждет семян, готовая поделиться с ними своей жизненной силой. Серебристые пряжки и бамбуковые кнопки гармонично дополняют эту сумочку.

Но тут я замечаю нечто странное — нечто ужасное, чего никогда не должно быть. Сумочка брошена. Идеальная коричневая кожа соприкасается с нашим истоптанным линолеумом. А содержимое рассыпалось под стулом, и женщина не поднимает свои вещи.

Моя секунда почти истекла.

Я поворачиваюсь к пациенту.

На постели лежит старик. Носы его потрепанных ковбойских сапог торчат вверх, как два острых камня в поле. На сапогах я замечаю прилипшие солому и грязь. Мусор осыпался прямо на простыни. На старике вылинявшие голубые джинсы. И на них я тоже вижу следы фермерского труда в поле.

Старика должны были переодеть в больничную одежду. Так поступают со всеми пациентами. Но местные мужчины всегда отказываются снимать ботинки и джинсы. Иногда, входя в палату, я вижу их в ковбойских шляпах. Так живут в этом захолустье.

На бедрах джинсы вылиняли сильнее — наверное, он часто вытирал о них руки, когда работал в поле. Наверное, он правша, потому что правое бедро вылиняло сильнее левого. Широкий кожаный ремень с пряжкой шириной в два кулака удерживает джинсы на талии — старик очень худ.

Пряжка ремня плоская и серебристая. Я замечаю на ней какое-то изображение. Мустанг взвился на дыбы, ковбой одной рукой держит поводья, а другую вытянул, чтобы сохранить равновесие. Шляпа взмывает над его головой. Вверху надпись «Чемпион Пендлтона 1942», внизу «Только вперед». Странно, но я понимаю, что и этот человек не похож на меня.

Старик лежит на кровати без рубашки. Грудь его поросла седыми волосами. На груди татуировка: два морских пехотинца поднимают флаг над Иводзимой. Пациент прерывисто дышит, и татуировка то поднимается, то опускается.

Я всматриваюсь в его лицо.

Старик явно устал и уже готов прекратить борьбу. Волосы его исчезли от химиотерапии, остались только брови. Кожа обвисла, свет в глазах угас. Он безразлично смотрит перед собой. На лбу выступили капли пота. Конец близок.

Мужчина и женщина поднимаются навстречу мне. Женщина стоит с одной стороны кровати, мужчина с другой. Женщина положила свою украшенную бриллиантами руку на плечо старика. Пальцы мужчины с нежностью поглаживают его жилистую, дочерна загорелую шею.

Я перевожу взгляд с одного на другого. И у всех я с удивлением вижу слезы. Слезы катятся по похожим носам, щекам, подбородкам. Слезы текут из одинаковых голубых глаз. Картинка сложилась!

Дочь и сын вернулись домой, чтобы проститься с отцом.

Я смотрю, как брат и сестра садятся у постели. Старик все еще судорожно хватает ртом воздух. Неожиданно он замечает детей. Он с трудом поднимает руки. Брат и сестра наклоняются к отцу. Он обнимает их за плечи, словно они еще маленькие. Они прижимаются к изможденному болезнью телу. Старик тяжело вздыхает и ждет конца.

Я стою перед ними — и у меня неожиданно наступает прозрение.

Я совершил ужасную ошибку.

Эти люди такие же, как я…

В те времена, когда цвет крови еще казался мне ярким, а от звука сирен сердце начинало учащенно биться, в те времена, когда я ловко управлялся с пациентами приемного покоя, как ковбой — с двумя пистолетами на поясе, тогда я ходил по приемному покою и болтал чепуху.

— Ну что ж, приступим, — говорил я. — Приступим.

Я только что окончил ординатуру, завершил курс обучения. Я был молодым доктором в новеньком белом халате и стремился испытать себя и свои умения. Я был готов ко всему, что подбросит мне мир.

— Приступим, — говорил я.

И мир принимал мой вызов.

И подбрасывал.

* * *

Ей семнадцать. На ней бело-голубая футбольная форма, все еще влажная от пота после тренировки. На груди я вижу большую белую цифру «7». Над номером — маленький тигренок, талисман. Он выпустил когти, прижал уши и припал к земле, готовый броситься на того, кто по глупости решит оспорить его первенство.

На каждом рукаве маленькие цифры «7», окруженные футбольными мячиками, — полагаю, каждый мячик означает забитый девушкой гол. Мне хочется остановиться и посчитать забитые голы, но у меня нет времени. «Надо же, — думаю я, — а она немало голов забила». Мячики символизируют столько голов, что я искренне изумляюсь. За ними семерку почти не видно. Счастливую семерку.

У девушки прямые русые волосы, собранные в хвост на затылке, чтобы не мешать во время тренировки. Волосы удерживает тонкая резинка.

Я подхожу к ней справа. Ее привезли несколько секунд назад. Кожа лица у девушки ровная и гладкая, с несколькими прыщиками. Каждый прыщик старательно замазан тональным кремом. На зубах у нее брекеты. Судя по выражению лица, девушка любит лошадей, кошек или щенков, а может, и всех сразу. Я моментально чувствую в молодых эту счастливую доброту по отношению к жизни, когда весь их мир состоит из дней рождений с воздушными шариками, любящих родителей и заботливых учителей. Ей нравятся браслеты. Не изысканные серебряные штучки, а дешевые, пластиковые или из резинок — такие носят подростки. Все правое запястье покрыто браслетами, словно одной широкой разноцветной резиновой лентой. Из браслетов выглядывают глазки старых часов Hello Kitty. Школьная куртка упала с каталки и валяется на полу. Я вижу на ней четыре футбольных значка, приколотых над буквами названия команды колледжа. Наверное, девушка уже заканчивает учебу. Еще четыре значка она заслужила за кросс и четыре — за баскетбол. Судя по всему, жизнь у нее напряженная.