что осталась не спрятанной под шарфом. Линзы очков быстро запотели от моего горячего дыхания, а руки больно закололо от холода, поэтому шёл я буквально наобум, пытаясь хотя бы примерно вспомнить, как двигался от станции к их дому.

Вокруг не было ни души. Асахи с женой жили в пригороде, и этот район считался невероятно хорошим для жизни семейных пар. С каждым годом он всё больше разрастался, притягивая к себе молодые семьи, а потому в такую темень все сидели либо дома, либо на работе – третьего не дано.

В окнах горел свет, и в них двигались размытые силуэты людей, а меня пробрали ужасающая тоска и страх. Ещё толком не понимал, что из этого конкретно и почему: не смогу стать лучше брата? Не обзаведусь собственной семьёй? Разочарую родителей? Заставлю маму плакать?

Нет, с последним пунктом я уже оплошал. Из-за меня она выплакала столько слёз, что вполне можно было бы затопить весь Токио.

Станция оказалась ближе, чем я думал. Когда шёл к брату, то казалось, что дорога заняла целую вечность, а теперь – пару минут. По левую руку был комбини[1]. Я слегка поморщился, не совсем понимая, почему остановился напротив его дверей, но, решившись поддаться искушению, вошёл в тёплый магазинчик.

– Добро пожаловать! – с широкой улыбкой поклонилась молоденькая девушка примерно одного со мной возраста.

Вместо того чтобы произнести что-то внятное, я кивнул ей в ответ, стараясь как можно быстрее скрыться за полками с продуктами. Совершенно не понимал, что мне было нужно, а потому взял то, что первым попалось под руку: упаковку чипсов, журнал с какой-то поп-группой и… пиво.

За все свои двадцать лет я ни разу не пил ничего алкогольного и действительно не знал, почему моя рука потянулась к ярким баночкам. Взял сразу три. Показалось, что это наилучший вариант, хотя умом осознавал, что пить в одиночестве где-то далеко от дома в метель было бы безрассудно и опасно. Наверное, именно эти два фактора меня и подбили.

– Спасибо за покупку! – всё с такой же широкой улыбкой произнесла девушка на кассе, пока я собирал свои немногочисленные покупки в рюкзак. – Приходите ещё!

Закинув его на плечо, я поспешил выйти из магазина. До поезда оставалось минут десять. На платформе было пусто, и только белоснежный снег укрыл всё вокруг одеялом. Сел на заснеженную скамейку, вскрывая первую банку пива, и задумчиво смотрел на то, как снежинки крутились в ослепительном холодном свете фонарей. Если красоту жены брата я оценить по достоинству не мог, то это – вполне.

Мы с родителями жили в Токио, а потому снега практически и не видели. Он выпадал от силы пару раз за весь сезон и таял настолько стремительно, что, вместо того чтобы слепить снеговиков, легче было попрыгать по лужам, но это… Это было потрясающе.

Не удержался, достал телефон и сделал на него несколько незамысловатых снимков. Просто на память. Или для того, чтобы запечатлеть хоть что-то красивое напоследок, если, конечно, конец настигнет чуть раньше положенного. В моём случае это было возможно.

Не заметил, как осушил первую банку и приступил ко второй. Пиво казалось безвкусным, точно я пил воду. Пустую спрятал во внешнем кармане рюкзака, попутно доставая из его недр тот самый журнал. Пробежался по нему глазами, быстрыми и мелкими глотками отхлёбывая из жестяной банки, казавшейся на таком холоде раскалённой. Статьи были глупыми и сухими, и из интересного нашёл для себя только бестолковый тест с ответами типа «да» и «нет». Выяснилось, что из всех членов группы, что была на обложке, мне бы подошёл патлатый участник с широким ртом и пухлыми губами. Он был главным в танцах и любил осень. От этого совпадения я даже не смог удержаться и усмехнулся, чувствуя разливающееся в груди жгучее тепло.

Поезд, похожий на огромного металлического монстра с жёлтыми светящимися глазами, затрубил о своём прибытии. Он стремительно приближался, а потому я заставил себя подняться, несмотря на то что тело ныло и хотелось вот так вот просидеть до самого утра. Ну, или до того момента, пока работники станции сами меня не прогонят.

Подошёл к краю платформы, глядя на новенькие рельсы. Сердце забилось настолько быстро, что его стук отдавался в ушах, перерастая в жуткую пульсирующую головную боль. От того, чтобы всё стало ровно, меня отделял всего шаг. Шаг навстречу неустанно приближающемуся будущему, от которого было невозможно сбежать, сколько бы я ни пытался – уже перестал, как только осознал, что в жизни не существует чудес, а у всего имеется срок годности. Просто так вышло, что мне повезло чуть меньше. Заводской брак. Механизм с поломанными шестерёнками, не подлежащими замене. Вот только сочувствующие взгляды родных нисколько мне не помогали, а делали только хуже, словно они тоже признавали мою негодность. Я просто хотел быть им равным, а не выглядеть в их глазах слабым и обречённым ребёнком, но все упорно продолжали виновато отводить взгляд и понижать голос, когда разговор касался моего недуга.

Искренне надеялся, что выпитое пиво поможет мне решиться, но страх начинал сковывать меня похлеще корки льда, а поезд тем временем с рёвом приближался, освещая своими фарами всю станцию.

Раз. Два. Три.

Я глубоко вздохнул и зажмурился. Всё должно было произойти очень быстро и, как я надеялся, не слишком болезненно. Секунда ада, а затем вечное умиротворение. Или после смерти боль ощущается настолько же остро, насколько и при жизни? А что там – по ту сторону? Часть меня хотела, чтобы впереди ждала пустота, но иногда мне казалось, что, должно быть, весело летать по миру бесплотным призраком и наблюдать за течением жизни своих знакомых. На манер наблюдателя в компьютерных играх, когда тебя убивают, а до момента респауна[2] ещё куча времени. Своеобразное бесконечное ток-шоу.

– Подожди-ка! – Кто-то вцепился в моё плечо, с силой дёргая на себя.

Поезд пронёсся мимо, снося резким порывом ветра. Меня затошнило, стоило подумать, что сейчас я мог бы стать кровавой лепёшкой, которую пришлось бы отскабливать от рельс и лобового стекла. А ещё от мыслей о перепуганном машинисте, который очень долго винил бы себя в непреднамеренном убийстве, потому что тормоза не успели сработать. Вместе с этим в голову лезли злые и уставшие люди, которые не смогли бы попасть домой, потому что полицейские перекрыли бы станцию полностью.

Да, мой поступок был бы весьма эгоистичным. Не такого конца я желал.

Наверное.

В следующий раз стоит подумать о других, чтобы мой уход никого