Каждый день одно и то же. Рутинная обязанность, которая не доставляла мне ничего, кроме неудобств и боли – незначительной, поскольку за столько лет привыкаешь. Порой я представлял, что однажды кровь в моём теле иссякнет. Разумеется, это было не больше, чем фантазия, вызванная усталостью и скукой, но иногда такой исход казался вполне реальным. Тогда во мне не осталось бы ничего. Только пустота. Да и сам я, скорее всего, к тому моменту уже исчез бы.

Прислонил палец к тесту, и тот быстро вобрал в себя немного моей крови. Вскоре на экране загорелись цифры. В целом приемлемые, особенно учитывая, что вчера я позволил себе лишнего.

Откинул голову, глупо рассматривая пустой потолок. Вылезать из тёплой кровати не хотелось, но через несколько часов я пообещал встретиться с несколькими однокашниками, чтобы помочь им подтянуть английский к грядущим экзаменам, а затем меня ждал ученик – пока мама подрабатывала в комбини, я обучал других языкам. Деньги были не самыми большими, но этого хватало, чтобы я не просил их у родителей. Те и так тратили на моё лечение в разы больше, чем на обучение в университете. Просить их о том, чтобы они покупали мне ещё и всякую ерунду вроде манги и одежды или давали на развлечения, было бы низко.

Резким движением скинул с себя одеяло и быстро юркнул в мягкие тапочки. Просыпаться с каждым днём было всё сложнее, а заставлять себя вылезти из постели – и подавно.

В коридоре было темно. Из кухни доносились шум телевизора и звон посуды, и, как мне показалось, мама не заметила, что я проснулся. Постарался насладиться теми несколькими минутами спокойствия, которые я себе обеспечил столь тихим подъёмом, и бесшумно прошёл в ванную, заперев за собой дверь.

Отшатнулся от неё, задевая запястьем чей-то халат, и прижался поясницей к прохладной раковине. Голова неимоверно кружилась и раскалывалась, точно в меня пытались вдолбить длинный гвоздь. Я устало запустил руку в волосы, вжимаясь со всей силы пальцами в кожу головы, чтобы затмить ту боль новой и заставить разум отвлечься.

Где-то через минуту меня отпустило.

Нарочито медленно развернулся, вглядываясь в своё изнурённое отражение в зеркале. Я был тощим, болезненно-бледным и с большими синяками под глазами. Сетка сосудов в правом глазу лопнула, и тот покраснел со стороны, что была ближе к виску. На носу, помимо уродливой россыпи веснушек, напоминавшей мне грязь, с вечера осталась вмятинка от очков. Выглядел я как никогда паршиво.

Неторопливо умылся и всё с той же черепашьей скоростью выполз на кухню.

– Доброе утро. – Я зевнул, прикрывая рот рукой.

– Доброе утро. – Мама склонила голову, пристально всматриваясь в моё лицо с таким видом, будто я что-то от неё скрывал. – Какой сахар?

– Нормальный. – Я только отмахнулся, подходя к холодильнику. – Позавтракаю йогуртом.

– Йогурт не еда, – осуждающе выдохнула она. – Я приготовила омлет с тостами, отцу очень понравилось, хочу заметить.

Её тон не терпел возражений, и, усадив меня за стол, она поставила передо мной тарелку с омлетом, тостом и сырыми овощами, попутно вырывая из моих рук питьевой йогурт и убирая его обратно в холодильник. Села рядом, увеличивая громкость телевизора. Там как раз крутили новости, и диктор на фоне заснеженной улицы говорила что-то про неутихающую метель.

– Несколько станций перекрыли. – Мама подпёрла голову рукой. – Уж не знаю, как обстоят дела на дорогах. Надеюсь, твой отец успел на работу вовремя.

– От нас до центра тоже? – Я поковырял палочками омлет, но есть не хотелось совершенно. – Я сегодня встречаюсь с ребятами из университета, а потом у меня ученик.

– Не знаю, но расписание многих поездов изменили. – Она пожала плечами, пока тянулась к корзинке с таблетками, стоявшей на столе. Бегло прочитала названия нескольких и, найдя нужные, выдавила несколько рядом с моей тарелкой, чтобы я не забыл выпить их во время еды. – Ешь давай.

Но вместо того, чтобы начать завтракать, я полез в телефон – сверяться с новым расписанием поездов. И впрямь, вместо привычных сорока минут ехать нужно было чуть дольше. Это в корне меняло всё, и выходить стоило пораньше, чтобы ненароком не опоздать.

– А ты?..

– Я на машине поеду, наверное… – Мама поморщилась, заправляя прядь шелковистых волос за ухо. Она предпочитала быть пассажиром, а не водителем, несмотря на то что отец подарил ей машину пару лет назад. Та в основном безвылазно стояла на парковке, но продавать её отец отказывался. – Кстати, вчера так и не довелось с тобой поговорить. – Она отложила пульт и придвинула к себе чашку с зелёным чаем. – Как там Асахи и Мэй?

Неуютно поёрзал на стуле. Уже совсем позабыл о старшем брате и его жене после всего, что произошло после.

– Нормально, – выдавил я. – Вроде бы без изменений.

– Хм-м, – задумчиво протянула она, поджимая губы. – А Мэй-тян там не… это?..

– О чём ты?

– Ну-у-у… – Она удивлённо вскинула брови. – Ну это!

– Я не понимаю. – Пришёл мой черёд недоумённо морщиться.

– Дети, внуки там. – Мама помахала рукой, пытаясь состроить невинную гримасу. – Они уже так долго вместе, дом купили, у Асахи работа хорошая, может быть, и о детях подумали…

– Может, и подумали, но явно не додумали, – фыркнул я. – Живот её был плоским, и никаких признаков беременности я не заметил.

– Ой, да ну тебя! – Мама потрепала меня по голове, допивая свой чай. – Мне пора. Не забудь про таблетки. – Она чмокнула меня в макушку и, закинув кружку в раковину, выбежала в коридор. – Иттекимас[3].

– Иттерасяй[4].

Быстро собравшись, она ушла, не забыв перед самым выходом ещё раз напомнить мне про лекарства. Я остался один на прогретой кухне, залитой тёплым светом от лампы, в компании корреспондента и дикой метели, что готова была похоронить под собой весь Токио.

* * *

Мы договаривались встретиться в университетской библиотеке. Та работала круглосуточно семь дней в неделю и была идеальным местом для занятий: просторная, светлая, с бесчисленным множеством книжных стеллажей, удобных письменных столов, стоящих друг от друга на достаточном расстоянии, чтобы никому не мешать; вдоль окон располагалась компьютерная зона, а на втором этаже – кафетерий, где были удобные мягкие диванчики, которые практически всегда были заняты – нами в том числе.

Нас было немного. Всего четверо, включая меня, и почти все так или иначе друг с другом знакомы, поскольку у нас частенько совпадали курсы. Не то чтобы у меня было много друзей (скорее наоборот), но я не чувствовал себя неловко, пускай и предпочитал больше слушать, чем говорить,