В первый же день с него попытались снять кроссовки – вещь в 86-м году модная, дефицитная. Он отказался отдать свою обувку, и тот, кто «попросил» Рому «сделать подарок», стал его бить. Здоровый был чеченец – метра под два ростом. И Волк ринулся на обидчика. Чеченец такого яростного отпора не ожидал – отступился. А Волка заметил один из местных авторитетов – дангаринец Хумидин. Он и взял салагу под крыло. Когда вечером чеченец Мага пришел с двумя подручными за кроссовками и местью в карантин к Волку, ему очень вежливо сказали: ты не прав, уважаемый Мага. Мага все понял, связываться с дангаринской командой не стал. Спустя полгода Мага начал торговать на зоне кайфом. И – совершил ошибку: торговать наркотой было позволено только таджикам. И то – с благословения хозяина и за долю. Магу избили до полусмерти. Больше всех старался Волк… избиение наблюдали полтора десятка зэков, но никто из них даже не пикнул, за Магу не вступился.

Вообще, власть на зоне держали представители кулябского клана, который, в свою очередь, делился на пархарскую и дангаринскую группировки. Волк не таджик и не мог рассчитывать на сколь-либо серьезный рост, на то, что его выкупят, как, например, пархарца Сухроба Курбонова… Свой срок он отмотал до конца и так до конца и остался обычным лагерным бойцом.

После освобождения Роман Собакин с радостью покинул «гостеприимный» Таджикистан, вернулся в Россию. Он дал себе слово, что никогда больше не приедет на таджикскую землю… и ошибся. Все нынешние радужные планы Волка были напрямую связаны с Таджикистаном и конкретно с тем самым счетоводом Курбоновым, которого выкупила родня… «Золотая жила» – понял Волк после случайной встречи с Сухробом Курбоновым в сентябре 2000-го в Москве. Вернувшись во Владимир, он хотел немедленно доложить об открытии «таджикской темы» лично Козырю, но Козырь по каким-то своим делам уехал на пару дней в Нижний. А говорить на столь серьезную тему по телефону Волк не рискнул… Он закатился к Мэрилин, вместе с ней «взбодрился» кокаином и нехудо провел время. Он очень любил анальный секс, а у Мэрилин была аппетитная, круглая, упругая попка… Под действием кокаина Волк долго удовлетворял свою похоть. Потом, насытившись, валялся на диване в гостиной проститутки, пил виски и хлестался, какое крутое дело с таджиками он скоро закрутит – на лимон!

Мэрилин ахала и живо интересовалась. Волк парил на кокаиновом облаке и трепал языком безо всякого контроля. В тот момент он даже предположить не мог, чем обернется его треп.

– Золотая жила, – мечтательно произнес Волк, – золотая жила.

Сентябрь катился в бабье лето. Было тепло, зелено, цветочницы у Южного кладбища торговали астрами.

Около полудня возле лотков с цветами остановилась запыленная зеленая «Нива» и из нее вышел седой мужчина лет сорока, с невыразительным лицом. Не выбирая, не прицениваясь, он с ходу купил ведро темно-красных астр.

Заплатив сторожу десятку, мужчина въехал на территорию мертвых. По чудовищно разбитой – «танковой» – дороге «Нива» покатилась в сторону центральной аллеи. Ярко горел купол церкви, босоногие смуглые грязные дети (узбеки? таджики? афганцы?) просили милостыню. Возле храма стояли похоронный автобус и пара легковух. В одной из них – серой «шестерке» – сидел лысоватый мужчина лет пятидесяти. Когда «Нива» проехала мимо, он поднес к губам коробочку радиостанции:

– Есть объект. Проследовал мимо меня. Встречайте… прием.

– Вас понял, – отозвалась радиостанция. – К встрече готовы. Прием.

– Глаза ему сильно не мозольте, орлы, – сказал мужчина в «шестерке». – Он все-таки к близким своим приехал. Дадим ему время нормально, по-человечески, с ними пообщаться. Как поняли?

– Понял вас. Будем ждать… Но до чего же точно вы его высчитали, Лидер. Прием.

– Отставить треп, – неохотно ответил Лидер, а про себя подумал: чего мудреного? Сорок дней, как погиб Мордвинов. Странно было бы, если бы он не приехал навестить друга.

…Покачиваясь на разбитых плитах дорожек, «Нива» доехала до самой окраины – «10-го вишневого» участка. Никаких вишен там и в помине не было, и почему кладбищенский участок обозвали именно так, непонятно.

Мужчина выбрался из «Нивы», вытащил пластмассовое ведро с цветами и сумку. Он прошел между могил – частично заброшенных и заросших – и остановился у двух холмиков. На них были временные деревянные кресты с фанерными табличками в полиэтилене. И надписи черным фломастером: «Мордвинов Вячеслав Германович. 10.05.1959-02.08.2000» – на левой могиле и «Мордвинова Иришка. 01.07.1984-08.08.2000» – на правой.

На «10-м вишневом» было почти пусто… Только в стороне от могил Мордвиновых, метрах в двадцати, расположились на могиле двое мужчин. У них были банки с краской, кисти и ведерко цемента. На столе – початая полулитровая бутылка водки, пиво, колбаса. А еще у них был «АПС», снабженный глушителем, гладкоствольный карабин «ТОЗ-106», радиостанции, наручники и два шприц-тюбика, позволяющие почти мгновенно сделать человека невменяемым, «пьяным».

Седой с минуту постоял возле скорбных холмиков, где нашли свой последний приют отец и дочь Мордвиновы. («Прибыл, – доложили по рации Лидеру. – С собой сумка. Не исключено – вооружен».) Потом он располовинил цветы и высыпал их на могилы. Из сумки достал ритуальные свечи в стеклянных стаканчиках, водку, стопки, конфеты.

Он зажег свечи, поставил их в изголовье. Высыпал конфеты на могилу Иришки, а на могилу Вячеслава поставил стопку водки… Налил и себе, пригубил.

…Прошло минут десять. Седой стоял у могильных холмиков, курил, молчал… На дорожке показалась серая «шестерка». Остановилась неподалеку от «Нивы». Седой оглянулся, увидел мужчину, вылезающего из салона с цветами в руках. Мужчина был невысоким, плотным, лысоватым, в костюме и при галстуке. Седой отвернулся. Лидер подошел к нему, встал рядом. Седой посмотрел на него пристально, но Лидер невозмутимо положил цветы на могилы…

– Мы разделяем вашу скорбь, Иван Сергеевич, – сказал Лидер после минуты молчания. Один из тех, что «малярничали» на соседней могиле, уже держал седого на прицеле, но «АПС» был невидим, спрятан под тряпкой. Второй тоже был готов в любую секунду взяться за оружие, хотя, в принципе, в этом не было надобности – «маляр» управлялся с «АПС» виртуозно. На дистанции пятнадцать метров он двадцатью выстрелами расстреливал не менее четырех-пяти подброшенных в воздух бутылок. Из «АПС», даже покрытого тряпкой, он гарантированно мог поразить седого в любую из конечностей «на заказ»… Предполагалось, впрочем, что до стрельбы дело не дойдет. Так, по крайней мере, считал психолог.

– Мы разделяем вашу скорбь, Иван Сергеевич, – сказал Лидер. Он заметно картавил, и седой сразу узнал его голос.

– «Мы» – это кто? – безразличным голосом произнес Иван.

– Я и мои товарищи. Меня зовут Игорь Павлович Шахов. Я вам звонил и рассчитывал, что вы отзоветесь.

Иван повернул голову и посмотрел Игорю Павловичу в глаза. Лидер выдержал его взгляд… и даже слегка улыбнулся. Иван посмотрел на мужиков у соседней могилы, потом перевел взгляд на свечи. Два огонька горели ровным пламенем… как две души. Иван сказал: