Так Вася Шувалов стал Графинчиком. Ему прозвище не нравилось, раздражало. И он дрался, когда его так называли. Дрался жестоко, не обращая внимания на то, что противник старше и крупнее… Как правило, его били. Но зауважали и звать Графинчиком перестали. Однако до прозвища Граф было еще далеко.

А врача, который дал ему прозвище, в 49 году арестовали. Прямо в интернат пришли два суровых дядьки в штатском, показали какую-то бумагу и сказали:

– Давай, Гольцман, собирайся.

И увели. Это видел весь интернат. Вася на всю жизнь запомнил, как понуро шел сутулый врач по раскисшему февральскому снегу… И как прошептал ему в спину директор интерната Ничипорюк: вот так, жидок, вот так. Повали-ка теперь лес, абрамчик.

Ночью Вася залез в кабинет Ничипорюка, разорвал и разбросал по помещению бумаги, пририсовал рога на портрете Макаренко и украл полпачки «Беломора»…

В принципе, могло бы и обойтись. Вот только Вася в темноте перепутал портреты Макаренко и Генералиссимуса.

Наутро в интернате снова появились те двое, что увели вчера Гольцмана, и женщина в форме, с кобурой, с папироской… Васю вычислили быстро. Женщина, не вынимая папироски изо рта, спросила:

– Как тебя зовут, мальчик?

– Граф Шувалов, – ответил Вася.

– Ох, дурак, дурак, – прошептала женщина с папироской. И Васю увезли «за Можай», в другой интернат, который почему-то назывался «Коммуной», а по сути был тюрьмой для малолеток. Через полгода Вася оттуда сбежал и поехал домой, в Ленинград. Ехать ему было не к кому – все родные, кроме сестры, умерли в блокаду. А дом, где они жили, разрушило бомбой. Старшая сестра, эвакуированная в Махачкалу, вышла там замуж, да там же и осталась… Так или иначе, но он поехал домой… Паровозы, паровозы… паровозы. Вагоны с запахом портянок. С безрукими и безногими фронтовиками. В полгруди – медали: «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За оборону Сталинграда».

Три дня Шувалов бродил по городу. Голодный, злой, неприкаянный. А на четвертый день судьба занесла его на Витебский вокзал. Там его приметил Голубь. Голубь пацана накормил и… взял с собой на дело. А Ваське в тот момент было все равно: воровать так воровать. По веревке он спустился с крыши на балкон шикарной квартиры на Петроградской, открыл дверь и впустил Голубя с Американцем. Квартира принадлежала директору хлебокомбината. А что такое был хлеб в блокаду?… Взяли они столько, что трудно себе представить. Загуляли на малине в Колпине.

Потом кражи шли одна за другой. Американец учил Васю открывать замки, а Граф на лету все схватывал. Он вообще оказался очень толковым, с «умными», по выражению Американца, руками. Сам Американец помнил еще знаменитых петроградских «шниферов» – взломщиков сейфов – настоящих специалистов.

Фарт продолжался почти год. За это время они «поставили» без малого три десятка хат и магазинов. Потом нарвались на засаду. Голубя застрелил опер уголовного розыска. Американец и Граф ушли. Но через две недели на Сытном рынке их повязали. И Вася Шувалов получил свой первый срок… Потом садился еще четыре раза. Дважды бегал. Рецидивист. Особо опасный. В 65-м, когда ему было тридцать, Графа короновали воровской короной.

Но до того как Графа короновали, он прошел огромный, невероятно долгий и тяжелый путь. Только на этапах он в сумме провел больше года. И в БУРах отсидел полтора. Он, еще не будучи вором, воочию наблюдал знаменитую «сучью войну», когда воры безжалостно резали друг друга, забивали ломами, лопатами, закапывали заживо и сжигали в бараках… Он видел, как подавлялись восстания в дальних лагерях и автоматчики расстреливали вчерашних фронтовиков – разведчиков, снайперов, морских пехотинцев, танкистов – Героев. Лилась невидимая на воле кровь, ожесточались люди – до бескраю, до полного забвения, когда уже ничего человеческого не остается в человеке и вместо души – оскал… Он помнил эпоху хрущевской оттепели – тогда в лагерях разрешили свободное хождение денег. Появились коммерческие магазины, в них были продукты и шмотки, которых и на воле-то не достать. Мужики на лесоповалах и рудниках стали круто зарабатывать. Запели в бараках патефоны, зазвенели с надрывом гитары… водочка потекла, а игра в карты шла на суммы порой совершенно фантастические… Колхозники, которые в послевоенных колхозах жили и работали, как рабы, за «трудодни», попав в лагерь, раскрывали рты – вот где жизнь-то райская! В тюрьме, братцы, рай-то! А мы что же?… Эту эпоху арестанты назвали эпохой Сметанлагов.

Осмелевшие, внезапно разбогатевшие «мужики» в лагерях ни в грош не ставили воров – ослабевших, обескровленных «сучьей войной». Воров резали, вешали, пилили на лесоповалах пополам… Веселье катилось по лагерям, кровавое, жестокое.

Стонали воры. Многие, не выдержав, отходили от закона воровского. Но Граф, принявши единожды одну веру, не собирался ее менять. Он стоял крепко, как скала. Потому и уцелел.

И в 65-м, на сходке в одном из маленьких провинциальных городков, был коронован. А время было такое, что как раз вышел на экраны культовый, как теперь говорят, фильм «Верьте мне, люди», в котором молодой Кирилл Лавров сыграл ОТОШЕДШЕГО вора. Но очень далеко было еще до «Калины красной» Шукшина.

Всю жизнь Граф воровал и сидел. Сидел и воровал. Всю жизнь он брал чужое. Но даже в самые тяжелые времена не отбирал последнего… и никогда не проливал кровь. Работал Граф всегда по-крупному и качественно. Даже опера уголовного розыска и кумовские опера относились к Графу с уважением. Как правило, обращались по имени-отчеству. Случалось, просили совета.

…В сентябре двухтысячного года Шувалову дали хорошую наводку на одного барыгу во Владимире… Это было весьма кстати. Дело в том, что после долгих лет безвестности Граф нашел сестру! Несколько раз за прошедшие с эвакуации годы Василий Тимофеевич пытался навести справки о сестре – каждый раз безрезультатно. И вот в сентябре двухтысячного он получил достоверную информацию о сестре. Помогли махачкалинские воры. Шувалов попросил их оставить пока все в секрете – в конце декабря у Екатерины семидесятилетний юбилей. Вот тогда-то он и объявится. Но ехать без хорошего подарка неловко. И тут подвернулся владимирский барыга. В начале сентября Граф выехал на предварительную разведку во Владимир. Разведка подтвердила, что да, барыга живет и процветает, но взять его квартирку будет не очень просто – она изрядно напоминает филиал швейцарского банка… Тем лучше, решил Граф. Он всегда уважал сложные задачи и начал готовиться к работе.

А пока он мирно сидел на скамеечке в парке и кормил голубей.

Таранов поехал к Светлане. Она еще не вернулась из Лондона, и он снова оказался в пустой квартире. По дороге Таранов проверялся очень тщательно, но наблюдения не было. Это настораживало гораздо больше, чем если бы за ним шел целый взвод хвостов. Он бросил «Ниву» в нескольких кварталах от дома, почти час крутился пешком, но все равно ничего не засек. Интересно. Стоит обдумать сложившееся положение…

Он открыл бутылку пива и забрался в «джакузи». Светлана любила заниматься любовью прямо в этом «мини-бассейне»… через три дня она вернется… и они вместе заберутся в «джакузи».