напарник, граф Аластор, обожает цепляться к подобным деталям. Помнится, твои братья сдали ему экзамен по черчению схем с четвертого раза, и то не без моей помощи.

– Отец, ты же знаешь, черчение – удел терпеливых женщин, – заметила Диа. – Взять хотя бы матушку – она может целыми днями вязать, а если узелок неправильно завяжется, думаешь, она все бросит? Нет, будет сидеть и до онемения в пальцах раскручивать, а мальчишки все сожгут с криками и руганью. Я же точно не огорчу профессора Аластора.

Малифиция довольно улыбнулась, кивая и ловко орудуя спицами. Некоторые соседи до сих пор удивлялись, как эта слабая ведьма смогла родить Варлоку трех некромагов, с ее низким энергетическим уровнем. Если бы они знали, с каким трудом дались этой миниатюрной женщине первые роды! Именно после тех событий у Варлока осталась седая прядь. Но об этом тяжелом эпизоде в их жизни взрослые умалчивали, и поэтому разница в возрасте у детей оказалась такой большой. Малифиции понадобилось много лет для восстановления сил и новой попытки забеременеть. Хотя Варлок строго запретил и пытался поить жену противозачаточными эликсирами, но хитрая ведьмочка сделала все по-своему, и вот плод любви и страхов готовился покинуть отчий дом, чтобы отправиться на учебу.

– Мой дражайший супруг, не забудь, пожалуйста, что завтра состоятся похороны мистера Кардифа. И сегодня необходимо оформить и подписать бумаги, касающиеся этого мероприятия, – напомнила жена, убирая выбившийся локон темно-каштановых волос за маленькое ушко; в мочке блеснул черный аргиллит в серебряной оправе. – Также, мисс Беатрис предлагала заключить контракт на поставку цветов, лилий в том числе.

При их упоминании Варлок скривился:

– Проклятье, снова эти смрадные лилии! Я готов четвертовать того, кто назвал именно эти цветы похоронными, почему не розы? – вокруг их родовых склепов и ограды он давным-давно велел высадить белоснежные розы, служащие прекрасным украшением этого умиротворенного места. – Опять придется едва ли не сдирать кожу мочалкой, иначе меня стошнит от их вони.

Бывшие коллеги Варлока удивлялись, что сильнейший некромаг, опытный инквизитор, видавший такое, после чего обычному человеку и уснуть страшно, и вдруг не терпел каких-то цветов. Смех, да и только! Не говоря о приеме пищи, на месте которой многим виделся кусок смрадной человеческой плоти с копошащимися червями, но никак не Варлоку.

Диавалия разделяла отвращение отца: она тоже обожала розы, особенно белые. Но после убытия братьев в столицу цветов ей никто не дарил. Зато комната мамы благоухала желтыми розами, срезанными в саду отцом.

Служанки в доме считали, что желтый – цвет несчастья, болезни, и порой не стеснялись кривиться, проходя мимо очередного букета. Малифицию же не волновали глупые предрассудки, да и штат слуг после отъезда дочери она планировала поменять, предварительно стерев им память.

С первых же дней брака молодая жена взяла управление домом на себя. Пока муж гонялся за чернокнижниками, колдунами-камикадзе и прочими дурно воспитанными мира сего, она вела счета, обновляла чехлы на мебели, планировала ремонтные работы, ухаживала за садом и кладбищем, делая из дома оплот уюта и порядка.

В первое время хозяйка присматривалась ко всем слугам, однако Малифицию никто серьезно не воспринимал, и все ее требования выполнялись из рук вон плохо или не выполнялись вообще. А через две недели из всей прислуги остались камердинер-вампир Безил, кухарка Люсия, ее племянница-посудомойка и старый садовник с кучером-оборотнем. Остальные получили расчет без рекомендаций. Варлок не вникал в подробности, но наблюдал со стороны, мысленно хваля жену и радуясь, что в тихом омуте черти водятся. Со стороны Малифиция действительно выглядела скромной и неприметной, почти забитой – на деле же ее было опасно злить: в ней плескалось пламя, скрытое за черным строгим платьем, застегнутым до самого горла, и собранными в пучок вьющимися волосами.

С тех пор много воды утекло, был набран новый штат прислуги, но и они не порадовали женщину, а потом она кое-что подсчитала и решила совсем избавиться от лишних людей в своем доме. Ей не нужна камеристка, а Диавалии тем более, они привыкли справляться сами. Дочь не любила подпускать к себе посторонних. Сыновья бывали в поместье по выходным, изредка в будние дни, когда выдавалась возможность отдохнуть. Служанки, снующие по дому и подающие чай, не требовались. Подогретое вино и прочее им с мужем подносил старина Безил. Вампир был с Варлоком, когда тот родился, и служил их семье верой и правдой.

– Хозяин, к вам прибыл гость, – в гостиную вошел камердинер – седовласый, худой, как скелет, и немного сутулящийся мужчина с каркающим, как у старого ворона, голосом. Безил служил не только камердинером Варлока, но и дворецким. Так же, как и любой сильный вампир, проживший на земле слишком долго, он обладал способностями чувствовать ложь, читать мысли людей и был незаменимым защитником детей хозяина.

– Должно быть, это Аластор! Спасибо, Безил, старина, Диавалия почти готова. Забери, пожалуйста, выбранные ею книги и как следует упакуй в бумагу. Родовую литературу следует беречь, – распорядился Варлок, подойдя к стоящей на лестнице дочери. – Да, нелегко признавать, но мне будет не хватать наших прогулок по кладбищу, – он взял свою малышку за талию и опустил на пол, возвышаясь над ней.

– Отец, все будет хорошо, а если кто-нибудь попытается стащить наши книги или лишить меня их, то мы оба знаем, чем это обернется для несчастного, – она улыбнулась, приникнув к груди Варлока и слушая мирный стук отцовского сердца.

Мама обняла их обоих, проведя пальцами по волосам дочери.

Длинные пряди стали истончаться, пока не исчезли. Диавалия осталась с косой челкой коротких волос. На уже юношеской шее Диаваля поблескивал овальный кулон в виде лунного камня. Перед родителями стоял их «третий сын».

– Теперь ты окончательно готов к тому, чтобы явиться в «Виверну» в этом облике, – Варлок с тоской посмотрел на парня среднего роста с узким лицом и гладкой, без намека на щетину, кожей. Сейчас Диаваль походил на близнецов.

– Я положила тебе в сумку костяную пилочку, следи за маникюром, а то, боюсь, коменданту не хватит на тебя постельного белья, – Малифиция взяла руку «сына» и посмотрела на длинные, как у вампира, ногти.

В шестнадцать лет Диавалия отправилась с отцом и братьями на их очередное расследование. Они бродили по кладбищу, осматривая могилы, и в одной из них оказался оживший скелет. Он решил, что девочка – его племянница. Черепушку обозвали бедным Йориком, пытаясь отодрать от Диавалии, пока она не его не оттолкнула. Пальцы прошли сквозь ребра и ударились в позвоночник. Все свои крохотные ноготки девочка сломала. Как оказалось, злополучный скелет содержал магию окостенения, наложенную родственниками усопшего, чтобы со временем его останки не превратились в прах. Диавалия напоролась на эту магию, благодаря которой к двадцати