на приемы и празднества, которые устраивали. Чаще всего Пол отклонял такие приглашения. В своей повседневной работе в ООН ему приходилось сталкиваться с тяжелыми, а подчас и неразрешимыми проблемами существования самых обездоленных групп людей, и ему трудно было субботними вечерами облачаться в личину преуспевающего юриста и разглагольствовать о ценах на недвижимость в Хэмптоне или Верхнем Ист-Сайде. Пол предпочитал проводить свободное время в приятельских беседах с людьми, с которыми встречался, обойдя букинистов Гринвич-Виллиджа, в квартале, где он поселился по окончании университета. И этот храм вольнодумства, куда стекались интеллектуалы со всего Нью-Йорка, был намного ближе его идеалам, нежели престижные кварталы, о которых мечтали его бывшие однокашники и где со временем надеялись обустроиться.

Но его встреча с Элизабет все перевернула. Он позволил завлечь себя в брак, который никак не соответствовал его устремлениям, а, напротив, возвращал в тот холодный деловой мир Манхэттена, который он покинул, поступив на службу в ООН. Элизабет тут же включила его в светскую жизнь, а Пол подчинился, чтобы ей угодить. Сначала он делал это добровольно, однако вскоре эта добрая воля исчерпала себя, и в последние месяцы он стал избегать и дом, и нью-йоркскую жизнь, соглашаясь на все заграничные командировки, которые ему предлагали. Тогда в их отношениях появилось взаимное непонимание, и оба они стали планомерно готовиться к тому, чтобы разорвать союз. Этим-то Пол и воспользовался, отправившись во Францию, куда некогда, досрочно выйдя на пенсию, переехал его отец с семьей и где Пол провел часть своего детства.

В то утро, направляясь из Бо-де-Прованс в сторону маленькой деревушки Кальян, расположенной в горах недалеко от Канн, Пол старался выбирать проселочные дороги Прованса, избегая крупных автострад. Еще в аэропорту он купил компакт-диск с записями Пэта Метэни, ставил его повтор и слушал как фон, катясь по однообразной равнине парижского региона. А вот в это утро джазовые пассажи гитариста как-то по-особому гармонично сочетались со средиземноморскими пейзажами по обеим сторонам дороги, бескрайними оливковыми рощами, окаймлявшими своим голубоватым серебром иссохшую землю. Звуки были и меланхоличны, и нежны, как те места, по которым ехал Пол, и ему казалось, что некая невидимая рука печально и нежно сжимает его сердце. Если в Нью-Йорке Пол предпочитал по делам ездить только на такси, то тут, в своем побеге на юг, он вдруг почувствовал непреодолимое желание вести машину самому. И вот теперь за рулем кабриолета BMW он будто летел на крыльях, волосы развевались на ветру, и он мог обдумать все, что произошло, ухватившись за нить жизни, выскользнувшую у него из рук за три года жизни с женщиной, которая совершила с ним своего рода сделку купли-продажи. В памяти снова всплыл разговор, который состоялся у него с Элизабет.

Накануне Пол заночевал в отеле «Усто-де-Боманьер» в местечке Бо-де-Прованс, чтобы освежить воспоминания о своем свадебном путешествии. Три года назад он хотел показать свою Францию Элизабет, знавшей только Париж и Лазурный берег, что, впрочем, было уже подвигом для американки. Он увез ее в Прованс, где выбирал только самые фешенебельные отели и рестораны, но не самые известные и посещаемые. Это были очаровательные сельские жилища, превращенные усилиями модных дизайнеров и звездных шеф-поваров в гавань красоты, изысканного вкуса и высокой гастрономии.

Пол загодя забронировал один из лучших гостиничных номеров категории «сьют», именно тот, в спальне которого рядом с постелью, сияющей белизной, растет живое дерево. Элизабет была покорена обаянием этого места, и тут, в покое и звенящей тишине уединения, в самом сердце бывшей сельской усадьбы, ей вдруг открылись те стороны личности Пола, о которых ранее она не подозревала. Тут, где все для него было привычным, проявилась его европейская сущность, где смешались две крови – шведская по отцу, от которого он унаследовал светлые волосы, высокий рост и обезоруживающую улыбку, и португальская по матери, передавшей ему матовый оттенок кожи, карие глаза и большую любовь к солнцу. Его детство, частично проведенное на юге Франции, больше, нежели родители, сформировало его культурные предпочтения. Вернувшись в Боманьер и поселившись в комнатах, которые три года назад делили молодожены, Пол понял, что с самого начала потакал представлению Элизабет о том, что их дальнейшая жизнь будет так похожа на это самое место, о котором можно было сказать словами Бодлера: «там сладострастье, роскошь и покой». Для самого же Пола тогдашнее французское приключение было всего лишь милым эпизодом, вынесенным за скобки потока жизни, подарком самому себе, чтобы подыграть своему желанию блеснуть в роскошной оправе, и именно это послужило созданию ложного представления о том, каким будет образ их дальнейшей жизни.

На рассвете Элизабет разбудила его телефонным звонком, чтобы высказать свои упреки и беспокойство. Как обычно, ей не было дела до разницы во времени с тем местом, где находился Пол. Нью-Йорк и она сама представлялись ей центром вселенной, к которому должен был приноравливаться весь остальной мир. Несмотря на всю свою воспитанность, Элизабет так и не смогла усвоить то, что существуют часовые пояса, и своим несвоевременным звонком она может разбудить Пола. На этот раз он забыл отключить мобильник, как делал обычно, когда хотел выспаться. Он обещал Элизабет перезвонить позже и, быстро облачившись в спортивный костюм, отправился на навесную террасу, откуда можно было увидеть первые лучи солнца, встающего над отрогами альпийских гор.

Такая нетерпеливость Элизабет указывала на ее эмоциональную неустойчивость, которая удивительно контрастировала с ее жесткостью в деловой сфере и безупречной физической формой. В свои тридцать лет она обладала всем, о чем могла мечтать молодая женщина. Ее профессиональные успехи были бесспорны. Завершив полный курс обучения юриспруденции, она поступила на работу в престижную адвокатскую контору, специализирующуюся на работе с инновационными компаниями. Она быстро продвинулась по служебной лестнице и благодаря упорному труду и глубокой компетентности менее чем за шесть лет стала одним из самых высокооплачиваемых компаньонов фирмы. За годы напряженного труда ее частная жизнь ограничивалась лишь несколькими часами в неделю занятий спортом для поддержания физической формы. Ее грудь не нуждалась в услугах пластических хирургов, столь модных в Нью-Йорке, лишь на ее лице с правильными классическими чертами в уголках глаз стали появляться мелкие морщинки, что только прибавляло ей шарма и не оставляло Пола равнодушным.

Прежде чем набрать ее номер, Пол вспомнил подробности их знакомства. После первой встречи на одной из конференций в Нью-Йорке Элизабет устроила на него настоящую охоту, применив в личных целях методы расследования, используемые в адвокатских конторах, справляясь о местах, которые посещал Пол, наводя справки о его привычках и вкусах. После нескольких