— Госпожа Дёмина, — лениво начал он, и тон его, как и колючий взгляд, обжег слух. — Думаю даже Вам, — на местоимении Кир сделал паузу, — понятно, что моя стажировка тут всего лишь формальность. Для галочки в бумагах. Этот банк принадлежит моему отцу, и я могу себе позволить не появляться здесь весь месяц.

Верховский мог бы сообщить, что болел. Похмелье тоже болезнь, но на черта оправдываться перед особой, которая скорее всего заполучила этот кабинет умело отсасывая кому-то на коленях? Он не понимал этого.

Дёмина крутившая ручку, как металлический стилет, замерла, напряженно удерживая предмет указательным пальцем и мизинцем. Теперь настала её очередь иронично вскидывать брови.

— Один вопрос, господин Верховский. Ваш, — она сделала аналогичную паузу, — отец в курсе, что стажировка «всего лишь формальность»? Неделю назад мы с ним разговаривали, и он попросил меня проследить, чтобы практика прошла как подобает.

Парень сжал челюсти так, что Евгения успела заметить движение жил на его точеных скулах. Она победно усмехнулась, найдя ту самую слабость, с помощью которой можно воздействовать на мальчишку.

Глава банковской корпорации действительно встречался с ней и предупреждал, что сын его несколько тяжел в общении из-за детской травмы и потери матери в раннем возрасте. Верховский — старший опасался проблем с социализацией в коллективе и сейчас, и в будущем, поэтому надеялся на её помощь.

Черт с два, «тяжёл в общении» из-за травмы. Просто мальчишка — избалованный, богатенький индюк.

Евгения потеряла и мать, и отца, и дожив до своих двадцати семи никогда не позволяла себе такого поведения. С Олегом Евгеньевичем встречаться повторно в ближайшее время она не собиралась, в конце концов провал любимого и оберегаемого сыночка будет расценен как её провал. Поэтому припугнуть и направить мальчишку в нужное русло следовало именно сейчас.

— Не забывайте, что ваша «галочка в документах» появится только благодаря моей подписи. А она под характеристикой о практике будет, только если я останусь довольна… — плохая оговорка вышла. Дёмина перевернула в пальцах ручку, выказывая раздражение. Она говорит как мать-настоятельница в приюте. Паршиво, — …вашей работой.

Парень неожиданно оживился. Вздернул подбородок и откинул челку, позволяя лучше рассмотреть свои насыщено синие глаза, те даже сверкнули недобро. На губах застыла ухмылка.

— Довольны? — он тоже заметил это не слишком подходящее слово. — Госпожа Дёмина, простите, а ваш любовник, он что, плохо справляется со своими обязанностями? — издевательски выдавил Кирилл, поздно сообразив как грубо это прозвучит. Но в конце концов быть такой стервой это точно стойкий не до трах.

В ответ та резко и зло припечатала железную ручку к столу.

Так, это что сейчас было? Она что действительно должна стать воспитательницей для пубертатного подростка, который не умеет держать язык за зубами и не к месту сыплет пошлостями?

Евгения глубоко вздохнула, сдерживая злость — не дождётся, не выведет он её из себя.

— Я смотрю, ваши социальные навыки, а также адекватность мышления остались на уровне школы, — попробовала она вернуться к тону воспитателя, чтобы удержать дистанцию. Ей вдруг стало неуютно от всего этого, но сдаваться она и не думала.

Губы парня язвительно изогнулись. Это было слишком самоуверенно, для человека, который вскоре станет его подчиненной. «Наговорили вы, Евгения Игоревна, на три лишения премии и четыре выговора.» Насколько она старше его? На пару лет? Когда краснеет так яростно от банальной пошлости, то сама на нецелованную школьницу смахивает.

Ладно, он припомнит ей это.

— Я думаю, в этом ваша проблема. Через полгода вы вернётесь сюда и, к несчастью, — она выделила это слово, — займёте одну из руководящих должностей. Вам придётся работать с людьми. Лучше, чтобы вы уже сейчас приобрели опыт работы в коллективе, а также поняли нужды нижних должностных позиций.

«Нижних позиций?» — снова зацепился Кирилл за неудачный выбор слов. Она б ещё пригрозила его отшлепать, хренова «госпожа»! С этим пора завязывать, он слишком здесь задержался.

— Дёмина, — поморщившись и отбросив нелепое обращение, устало начал Верховский, оттянув воротник рубашки — верхнюю пуговицу он никогда не застегивал, галстук сегодня не надел, и все равно горло будто сдавливало удавкой, — давайте договоримся. Я сейчас поднимаюсь, ухожу, не появляюсь тут месяц. Вы подписываете сраный бланк. А я забываю о вас и вашей неадекватной настырности.

«Неадекватной настырности?» — женщина прищурилась и скривилась, будто прикусывала щёку, рассматривая и оценивая мальчишку. Этот взгляд, на дне которого мерцал огонь, должен был насторожить его.

— Верховский, давайте договоримся. Вы оставшийся месяц дорабатываете свою стажировку, как студент без привилегий, а не папенькин избалованный сынок. А я, так уж и быть, забываю о вашей дерзости и пропущенной неделе и в конце месяца подписываю характеристику.

Тонкую паутинку — на которой держалось самообладание парня — волшебным образом сдуло.

«Па-пень-кин из-ба-ло-ва-нный сы-нок», — зло повторил про себя Кирилл по слогам. Ну ко-не-чно! Пожалуй, то самое, чего он не сможет простить этой гребаной выскочке никогда. Его даже повело от поразительного бесстрашия этой дамочки. Либо в конец отмороженная, либо… настолько важный покровитель? Стоп. Это же… Это же не его отец?… Не его собственный отец за влажные услуги позволяет этой суке говорить что вздумается??

Теперь Кирилл посмотрел на молодую женщину совсем другими глазами. Дёмина лениво покачивалась из стороны в сторону, откинувшись на спинку белого, мать его, кресла. Бесспорно, она его не боялась. Идеальная, сука, — стройная, подтянутая, с чистой светлой кожей — глядя на такую легко обнаружить собственный член в штанах даже если тебе пятьдесят.

Больше Верховского ничего не сдерживало, а раздражение уступило место ярости. Он поднялся со стула, опираясь на край стола и навис над собеседницей. Сейчас ему хотелось только одного — просто размазать Дёмину по мраморной поверхности пола.

— Евгения Игоревна, вы действительно настолько близоруки? Действительно не понимаете? — начал он медленно с затаенной злобой, шумно сглотнув. Образ того, как эта розоволосая, хрупкая, лживая богиня прыгает на его отце, взорвал мозг до черных пятен перед глазами. — Я ведь правда вернусь сюда через полгода. Вам лучше не портить со мной отношения. Когда я стану вашим начальником, вам придётся сменить должность на секретаршу. Будете носить мне кофе, а в обеденный перерыв делать минет.

Женя, выслушав тираду, остановила раскачивающийся стул. Молниеносное движение, и вода из стакана, схваченного со стола, полетела наглецу в лицо.

Повисла тишина. Капли с волос и одежды парня падали прямо на кипу деловых бумаг. Дёмина нервно вздохнула, будто сама от себя не ожидала подобного. На самом деле ей было жаль именно документы.

Кирилл, не шелохнувшись от этого удара, выпрямился — гордости не занимать. И уголком губ зло улыбнулся — вот что значит остынь и попридержи язык в исполнении временной начальницы.