— В райинспекции четвертого отделения милиции узнаете, — сухо ответил гражданин в штатском.

Машина в сопровождении мотоцикла с коляской уехали. Молодой человек уже не шел той энергичной бодрой походкой, а медленно брел с опущенной головой, на душе скверно — как будто скребли ее кошки.

Случай

Смешно и грустно…

Человеку свойственно

Дорожить самым ценным

В жизни, дорогим для него

Именно тогда, когда он

Его теряет.

В зале суда настолько тихо, словно сама тишина затаила дыхание, увлеченная происходившим. С председательствующего кресла поднялся преклонных лет седовласый мужчина и внимательно посмотрел на стоявших перед ним женщину и мужчину.

— Гражданка Иваницкая Ирина Кузьминична — спокойный взгляд председательствующего пристально как бы заострился на лице женщины — вы еще что-нибудь желаете сказать?

Пострадавшая — лет тридцати четырех, стройная той особой полноты, которая удивительно украшает формы стана русских женщин. Открытое, дышавшее хорошим здоровьем красивое лицо выражало сейчас отвращение и нетерпение.

В эту минуту тишина в зале суда, пожалуй, достигла своего апогея.

Взгляды публики наполненные до краев любопытством напряженно следят за каждым движением и выражением лиц подсудимого и пострадавшей.

Некоторое время два взгляда — один горевший открытым презрением, другой — тлеющий, как уголь, человека потерявшего вообще интерес к жизни — сконцентрировали на себе всеобщее внимание присутствующих в зале суда.

Как лунь седой, с лицом, когда-то красивым, теперь обрюзгшим, с отечными мешками под глазами, испещренного сетью морщин, сильно ссутулившись, апатичным взглядом из подлобья, подсудимый полным равнодушием отвечал на обжигающий взгляд женщины.

«Какие чужие..? — лениво отметила мысль — А ведь когда-то они совсем смотрели иначе.»

Под магическим действием воспоминаний, с присущей мысли быстротой настоящее растворилось, сменившись видениями прошлого.

Зимний морозный день предстал во всей былой ясности.

Выпал большой снег. Он до рези в глазах искрится кристаллической сияющей белизной, здоровый морозный воздух наполнен визгом, криком, девичьим смехом, хохотом мужчин.

Потасовка в разгаре. Снег пушистыми хлопьями сыпется со всех сторон. В то время, когда пригнувшись брал комок снега, чья-то дерзкая рука ловко сунула за ворот полушубка снег. Разгоряченное тело обожгло. Весь изогнувшись, вспрянул под взрыв торжественного смеха. Побужденный желанием наказать озорницу бросился за не успевшей скрыться между подруг девушкой.

От быстрого бега в глазах рябило, по глубокому снегу бежать становилось все труднее. Бег девушки заметно слабел. Вот уже пальцы протянутой руки касаются кожи полушубка. Еще усилие — и ворот будет в руке. Все! Осталось сжать пальцы… но… что это?! Пальцы сжали пустоту, полушубок исчез, что-то ударило под ноги, подламывая их, перевернувшись, тяжело рухнул головой в снег.

«Вы ушиблись?» — сквозь звон, шум в голове донесся вопрос. — Что я наделала дура?.. Зачем присела, вот глупая?!»

В глазах прояснилось, шум, звон в голове стихал.

«Вам плохо? Позвать на помощь?..» — растерянность, страх, вина, стремление действовать — все это ясно выражалось на детским девичьем лице. Тряхнул головой, поднял руку. — «Ш-ш-ш-а… ничего страшного не случилось. Просто, легкое, крушение в мозговом отделе.

— «Правда?» — недоверчиво задан вопрос. — «Конечно. А… впрочем, головушка ваша смекалиста.»

Комплимент вызвал у девушки выражение зубной боли.

«Пожалуйста, извините… честное слово я не хотела вам так плохо сделать.?!» — «Верю, верю,» — успокоил он, любуясь выражением ее по детски свежего, красивого лица.

Так вовремя чистки железнодорожной линии от снега произошло знакомство небезызвестного в шахтерском поселке подрывника горных работ Андрея Лудина с ученицей десятого класса Ириной Иваницкой принимавших участие в субботнике всего поселка организованного по случаю снегопада.

Андрей Лудин, не лишенный самоуверенности, как и многие молодые люди, сознающие силу своей красоты, был одним из тех немногих, кто пользуется у женщин тем особым расположением, которым женщины, как невинным озорникам, позволяют допускать некоторые к себе вольности.

Шел этому озорнику в ту нору тридцать четвертый годок. Родители все чаще напоминали единственному сыну о том, что они уж старички, давно о внучатах желание имеют, а он-то все не женат. Андрей обещал в нынешнем году непременно подать заявление в ЗАКС о полном расчете свободы.

«Понятное дело, — рассуждал он в таких случаях, — им, старичках, остаток жизни нужно каким-нибудь смыслом заполнить. А ребятишки — это же великое дело для них. Аж в жар бросает от жалости к ним, когда вижу, как они ласкают соседских ребят. Так-то оно так, да, жениться то никому другому, а мне ведь нужно? Сказать по правде жениться — не проблема. Невест, как в урожайном году семечек, — да все не то. Так глянешь — вроде, оно; этак посмотришь — э-э-э… не то. То глупа, если красива; если умна и красива характером черт. Если то, другое и третье в меру, оказывается, стара, а я понимаю так: женится — значит точка, а потому в выборе прошибать ни в коем разе нельзя. Рассуждения такого рода помогали Андрею удерживаться на занятой им позиции от подтачивающих его решительность родительский напоминаний. Не мешает сказать и о том, что Андрей со всеми пороками и недостатками, которыми наделены смертные сего мира, обладал и такими качествами, как — находил глупым быть заносчивым, пренебрежительным, а особенно разборчивым, разумеется к женщинам, что и умаливало его погрешности к ним. Всегда в поведении прост, в меру шутник — он легко и доступно брал рубежи на любовной стези, «невинно» увеличивая свои погрешности.

Знакомству с Ириной он не придал известного значения, как всегда в тех случаях, когда сталкивался с зеленной молодостью. «И если бы не возобновилась у них случайно встреча, Ирина осталась бы в числе юных неудачниц, кому отвадилось его снисхождение.

Рабочая молодежь, комсомольцы, школьники постарались на славу. Пышная, стройная ель, убранная по-празничному в зале кинотеатра, под лучами электрического освещения, переливалась сияниями серебра, золота, мягкими тонами цветов радуги. Оживленная, жизнерадостная публика, насыщенная — неистощимым темпераментом молодости возглавляемая дедушкой морозом, под эстрадную музыку кружилась в вихре вальса.

Смешные, страшные, уродливые, красивые, скромные, величественные маски пели, смеялись, кричали, хохотали.

По случаю праздника Андрей клюкнул хорошую порцию хмельного и теперь танцую в паре с «чертом», внушительно просил партнера олицетвориться в человеческий образ. В ответ из рта смехотворной физиономии черта дразняще высовывался розовый кончик языка. Андрея начинало злить непослушание партнера, и он от просьб перещел к угрозам предупреждая, что снимет маску сам. Черт нашел правильным не сомневаться, и в тот момент когда Андрея кто-то отозвал на минутку, попытался покинуть общество столь грозного партнера. Но судьбе было угодно, чтоб Андрей в последнее мгновение обнаружил намерение черта.