Да, Зафару действительно было знакомо это имя. Разумеется, он очень давно не имел никакого влияния во дворце, но кое-какие новости до него все же доходили. И для этого ему пришлось немало потрудиться. Очевидно, Джамал тоже не сидел сложа руки и упорно работал.

− Возможно, но я-то тут при чем? И зачем она вообще вам понадобилась?

− При том, что вы можете либо развязать войну, либо разом с ней покончить. Выбор за вами. Кроме того, даже если вы заберете наследницу и попытаетесь нам угрожать, мы всегда можем кое-что кое-кому нашептать и выставить вас в очень невыгодном свете. Вы только представьте, что окажетесь наедине с невестой человека, который, по слухам, является главным врагом Альсабы… У вас нет выхода, шейх, соглашайтесь на наши условия.

На самом деле Зафар никогда бы не бросил женщину, оказавшуюся в таком положении, но это предложение… Разве ему и так проблем мало? Зачем вешать себе на шею еще одну?

Значит, нужно просто ее выкупить и оставить в ближайшем аэропорту.

Правда, денег у него с собой было не так уж и много, но что-то ему подсказывало, что Джамал пытается не столько подороже продать голову красавицы, сколько ищет защиты. Ведь, в конце концов, Зафар знает все их секреты и совсем скоро сядет на трон и тогда…

Зафар еще раз посмотрел на пленницу и теперь ясно различил в ее глазах гнев. Она явно не пала духом, но при этом была достаточно умна, чтобы не тратить силы на пустую борьбу.

− Вы не причинили ей вреда? − Ему было даже думать об этом противно.

− Мы и пальцем к ней не притронулись, просто связали. Да и к чему нам это? Случись с ней что, и за нее уже ничего не получишь. Ни денег, ни защиты.

Они явно предлагали обставить ее возвращение так, словно вообще ничего особенного не случилось. И теперь, если с ее головы упадет хоть один волосок, виновата будет Альсаба и лично он.

И тогда без войны уже точно не обойдется.

Предложив все деньги до последнего гроша, что у него были, Зафар объявил:

− Это моя цена. Торговаться я не стану.

− Договорились. − Джамал протянул руку, и Зафар, даже на секунду не подумав, что мерзавец хочет пожать ему руку, вытащил из складок одежды старомодный мешочек для монет, который в современном мире уже давно уступил место кожаным кошелькам и модным сумочкам.

Но сам он уже целых пятнадцать лет жил вдали от современного мира и привык к совершенно иной реальности.

Он слегка подкинул мешочек и ловко его поймал.

− Женщина. − Крепко сжав монеты в кулаке, Зафар вытянул руку. − Сперва женщина.

Когда пленницу подвели, Зафар крепко прижал ее к себе и отдал деньги Джамалу.

− Пожалуй, на ночевку я оставаться не стану.

− Так не терпится побыстрее ее опробовать, шейх?

− Ну конечно, − усмехнулся Зафар, − как ты сам заметил, это верный способ развязать войну.

Крепко держа за руку тихую женщину, Зафар повел ее к загону, одновременно пытаясь понять, что с ней. Может, это шок? Пристально посмотрев ей в глаза, рассчитывая увидеть в них стеклянный блеск или замешательство, Зафар вдруг с удивлением понял, что она внимательно оглядывается по сторонам, изучая обстановку.

− Не стоит, принцесса, − заговорил он по-английски. − Вам некуда бежать, но, в отличие от этих людей, я не причиню вам зла.

− И я должна поверить вам на слово?

− Пока что у вас нет выбора. − Зафар вывел коня из загона. − Вы можете сесть на лошадь? Вы не ранены?

− Я не хочу садиться на лошадь.

Устало вздохнув, Зафар подхватил заупрямившуюся женщину на руки и одним плавным движением вскочил на коня, усадив пленницу перед собой.

− Сочувствую, но я слишком дорого за тебя заплатил, чтобы просто так бросить посреди пустыни. − С этими словами Зафар пустил коня рысью.

− Ты… ты купил меня?

− Учитывая обстоятельства, я совершил весьма выгодную сделку.

− Выгодную… выгодную сделку!

− Правда, я тебе даже зубы не осмотрел, так что продавцы тоже неплохо нажились. − У Зафара не было ни малейшего желания разбираться с истеричными женщинами. Да и вообще с любыми, если уж на то пошло. Но от этой теперь так просто не избавиться.

Что-то подсказывало Зафару, что ему стоило бы ее пожалеть. Или хотя бы посочувствовать. Вот только он уже давно разучился.

− Не осмотрел. А кто ты вообще такой?

− Ты не понимаешь арабского?

− Я не понимаю тот диалект, на котором выговорили. Некоторые слова я опознала, но далеко не все.

− Язык местных бедуинов весьма своеобразен, а у многих родов есть свои собственные устоявшиеся формы.

− Спасибо за историческую справку, я обязательно потом все запишу, но ты-то кто такой?

− Я шейх Зафар Неджем и по совместительству твой спаситель.

− Думаю, мне было бы гораздо лучше, если бы ты просто оставил меня медленно умирать в пустыне.

Крепко ухватившись за мчащуюся галопом лошадь, Анна не чувствовала ничего, кроме прохладного вечернего воздуха и скрипа песка под конскими копытами. Наверное, именно такое состояние и называется шоком.

Человек, называвший себя шейхом Альсабы и закутанный в одежды так, что она смогла разглядеть лишь его обсидиановые глаза, теперь молчал. Но когда ее похитили, а случилось это всего пару дней назад, Альсабой правил Фарук Неджем, создавая бесконечные проблемы Шакару.

− Зафар, − начала она. − Зафар Неджем. Что-то я не помню такого имени, и вообще я думала, что Фарук…

− Уже нет, − коротко отрезал Зафар, переводя лошадь на шаг, и Анна удивленно огляделась, пытаясь понять, зачем они останавливаются посреди бесплодной пустыни, когда вокруг нет ничего, кроме бесконечного песка, из-за которого она и не пыталась бежать, отлично понимая, что без должной подготовки лишь обречет себя на медленную мучительную смерть.

Об этом их многократно предупреждали местные гиды, и стоило Анне впервые провести в пустыне всего полдня на спине верблюда в составе туристической группы, как она сразу же и безоговорочно им поверила.

Но как все весело начиналось… Выбраться в пустыню с друзьями, никого ни о чем не предупреждая, накануне того дня, когда должны были во всеуслышание объявить о ее помолвке с Тариком. Вот только теперь ей уже совсем смеяться не хотелось, и она в очередной раз убедилась в том, что и так всегда подозревала: стоит хоть на минуту забыть о строгих правилах и слегка расслабиться, как обязательно случится что-нибудь плохое.

А если она сейчас попытается куда-то бежать, то просто изжарится под безжалостным полуденным солнцем, не оставив после себя ничего, кроме горстки пепла…