это не помогло. Всё здесь было странно, и всё превращало прохожего в легкоатлета. Причудливые улочки вытягивались в высокие лесенки, лесенки — в эскалаторы и карусели, дома то терялись далеко внизу, то вдруг вырастали до башен. Улица мигала сотнями цветных вывесок, точно город оделся в цирковой костюм. И даже тротуары походили на бесконечный пчелиный улей.

Яма на пути Анте словно бы стала ещё шире и с жадностью поглотила его ногу. Нога Анте подвернулась, а "несчастливая" среда наконец оправдала своё название. В глазах потемнело от боли, но Анте продолжал бежать. Он больше не пытался запомнить дорогу после того, как вместо садовой ограды, через которую он едва перемахнул, позади оказалась витрина булочной.

— Да… стой же… ты… — протянув руку, музыкант почти царапнул ногтями по родным, дорогим сердцу струнам.

Но он так и не смог схватить гитару. Уна обречённо уплывала прочь. Жёлтые фонарики испуганно мелькнули из-за грифа. Кто-то позади сердито закричал. Взвыла сирена. Анте рванул вперёд со всех ног, перескочил через ограждение следом за девочкой, а потом обнаружил, что бежит прямо по воздуху…

Всю жизнь он считал, что не боится ничего. А оказалось, боится высоты. И оказалось это ровно тогда, когда ему ни за что на свете нельзя было этой высоты бояться.

Лязг и грохот слились в далёкое урчание. Гигантский город превратился в миниатюрный часовой механизм под его ногами, и у Анте, стоящего в пустоте неба, затряслись поджилки.

Помогите, — подумал Анте.

— Не шевелись, — словно бы ответила ему девочка-Фенёк.

В этот момент мимо его уха просвистел поток пламени. Анте решил, что остался без волос. А ещё ему очень захотелось жить.

— Что… я-где… чёрт-взьми?! — брякнул он в ужасе.

Вместо ответа глаза-фонарики красноречиво указали вниз. Они оба стояли на стекле, летящем по воздуху мало кому ведомым путём. А снизу, почти неразличимый на такой высоте, в них целился взвод стрелков. Кому Анте успел насолить, он не знал.

Вдруг девочка стремительно засеменила вдаль по стеклу.

— Стой!..

— Не отставай ни на шаг.

…

— Ни на шаг.

Он поспешил следом, чтоб чудом преодолеть стеклянный мост, нырнуть в очередной лабиринт домов, оказаться на старой крыше, в подвале, прокатиться с горки до мусорной кучи посреди площади, и наконец очутиться у старого заплесневевшего переулка на берегу великолепной мраморной набережной. Сирена всё не смолкала, но едва за ними закрылась тяжёлая, обитая сталью дверь жилища, стало тихо и спокойно.

Это была не совсем тишина. Из плотного, урчащего моторчиками гула послышался недоверчивый женский голос:

— Мелочь, это ты? Где запропастилась? — а потом шёпот: — Почему две пары?..

— Всё па-а-ад контролем. Я тебе кое-что принесла! — хихикнула девочка, и не успел Анте опомниться, как его драгоценная гитара опять побежала прямо через коридор — туда, откуда лился тусклый оранжевый свет.

"Это моя гитара!.." — хотел, было, возмутиться он, но тут комната затряслась и, возможно, даже, задвигалась…

Анте поспешил сесть на пол. Вовремя, потому что нога разболелась пуще прежнего. Но и девочка-фенёк остановилась, и крепко ухватилась за поручень, торчащий из стены.

— У-ух! Беспрово́дка!

— Не ругайся, — строго сказал голос ей в ответ.

В полумраке послышалась возня. Тяжёлый инструмент, видимо, гаечный ключ, с глухим лязгом упал в кучу хлама. Из глубины коридора в ореоле пыльного оранжевого света показалась хмурая "валькирия" в перепачканном машинным маслом комбинезоне. Опасливо сузились жёлтые фонарики — точно такие же, как и у девочки-фенька. И тут девушка заметила гитару:

— Гнуть твою шестерёнку…

— Не ругайся, — передразнила её малышка и расхохоталась.

А потом валькирия увидела Анте, сидящего на полу. Он бы предпочёл, чтобы она не смотрела не него вот так, потому что в руке её был винтажный револьвер, из дула которого выглядывал язычок пламени. Подняв руки, Анте сразу "сдался".

Но, кажется, она не распознала в нём никакой опасности, — за что Анте стало даже немного обидно. И пока его мужское самолюбие недовольно возилось в лёгких, требуя проявить храбрость, валькирия мрачнее тучи нависла над девочкой.

— Ты тащила её через весь город?! Мел, ты с ума сошла?

— Да стражники её даже не узнали! Они гитару первый раз в жизни видят.

— Мел!

— Кина! Ну посмотри, какая она! Настоящая. Как ты хотела.

— Я не имела в виду чужую гитару…

— …Мою гитару, — наконец посмел заикнуться Анте.

— Не таким способом, — валькирия по имени Кина пропустила его слова мимо ушей. — Ты же моя сестра, я должна о тебе заботиться. А из-за тебя детали вечно не на месте!

Тут коридор снова тряхнуло. Анте с непривычки приложился головой о стену и уже почти лежал.

— Паять-коротить!

— Не ругайся.

— Ох, Мелочь…

Анте почему-то стало совестно, словно это он заставил девочку стащить у себя гитару. Из-за револьвера он был не против, что его не замечают, но была бы Уна в его руках, Анте без усилий привлёк бы к себе внимание…

Сидя на полу, он мечтал только о том, чтобы стащить ботинки и слить из них наконец болотистую воду. Но шататься без приглашения по чужому дому… чужой мастерской… нет, всё же дому… в поисках ванной было невежливо, и он уставился на дырявую медную сферу среди странных приборов на столике. Сфера походила на какой-то мудрёный астрономический прибор (впоследствии она оказалась заварочным чайником).

— Мел, стража не настолько глупа. А если бы тебя поймали? Если бы пришли сюда? Что бы ты делала… одна?

Мел попыталась возразить сестре, но… Послышался тихий трогательный вздох разочарования. Нижняя губа её задрожала, и вот уже глаза на мокром месте. Обняв Уну маленькими чумазыми ручками, Мел залила инструмент водопадом слёз.

Анте испытывал непознанный доселе коктейль чувств. С одной стороны, он был бы рад, если бы на Уну никто не плакал (кроме него). При этом Мел ещё и гитару держала неправильно. Дека вся в отпечатках пальцев — больно смотреть. С другой стороны, внутри него родилась странная симпатия и даже нежность к этой девочке-воришке. В общем, гитару он забрать не рискнул, переживая, что Мел и вовсе перейдёт на ультразвук.

Понимая, в какую попал передрягу, Анте сунул руки в мокрые карманы. В пальцы легла крона из фонтана, к большому сожалению напоминая, что всё происходит на самом деле.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Кина, убирая револьвер за пояс и стаскивая перчатки, чтобы бросить в раскрытую сумку.

Анте сообразил, что обращаются к нему и… моргнул в ответ.

— Как ты здесь оказался? — она скрестила руки на груди.

— О, если б я знал…

— Зачем ты за мной полез? — то ли сердито, то ли расстроенно вклинилась Мел,