Конечно же, если бы не поднялась тревога, это был бы уже не настоящий побег. Но несмотря на ужас, на вернувшуюся боль в лодыжке, Анте снова чувствовал себя ребёнком в большой интересной игре. Стража преследовала их по пятам. Петляя по запутанным коридорам темницы, он вспоминал все те лесенки, закоулки, горки и карусели города, и ноги его сами ступали нужной дорогой.

Мел вошла во вкус, и выставив перед собой шкатулку как щит, освободила каждого, кто просил помощи. И целая толпа музыкантов, годами не видевшая неба над головой, рванула вместе с ними к выходу.

Не раз Анте думал, что вот-вот умрёт, не обретя свободы. Пламя орудий свистело так близко, и люди с криками падали за его спиной, что казалось всё кончено. Но он живым и невредимым выскочил на площадь… и обомлел. В полном оснащении его встретила та самая флотилия торговцев подпольного рынка, и вместе с ними была Кина.

Они принесли с собой музыкальные инструменты. Кое-как слаженные, нелепые, собранные по-своему, но каждый из них издавал звуки, и каждый звук можно было превратить в музыку. Заключив Анте в неожиданные и неожиданно приятные объятия, Кина, вся красная от смущения, вручила ему причудливую семиструнную гитару — ту, что смастерила сама.

— Прости, так торопилась, что забыла убрать седьмую струну. Могу срезать, — выпалила она, уклоняясь от пламени.

— Не нужно. Спасибо, — ответил Анте, и хоть момент был неподходящий, и всё вокруг горело, решился пошутить: — Всё-таки я рад, что у тебя не двадцать пальцев на руке.

Он играл как никогда в жизни. Отбрасывая преследователей со своего пути, Анте гордо шёл в шеренге музыкантов, и все песни, которые он когда-либо исполнял, становились патронами в его спасательной обойме. Вначале каждый играл на свой лад, но потом нота за нотой они услышали, и тогда сотни мелодий сложились в единый мощный оркестр, провозглашающий о свободе.

Город слышал их. Город пел вместе с ними. Люди высыпали на улицы, подстраиваясь неумелым хором под звуки проходящей музыкальной армии, а кто не умел — хлопал в ладоши, танцевал и гремел всем, что попадалось под руку. Вековая тишина прервалась.

— Откуда они знают эту музыку? — спросил Анте, шагая рядом с Киной и Мел.

— Помнишь мои музыкальные шкатулки?

Он кивнул. Ещё бы не помнить.

— Их очень много, но брать для них музыку было неоткуда. Мелочь приносила мне песни, которые слышала на площадях.

— Она по памяти их пела? У неё отличный слух.

— К тому же, она много лет за тобой следит и запоминает.

— Подожди… За мной? Как следит?..

— Через фонтаны.

— Так этот… Тот волшебный фонтан не один?

Кина улыбнулась. Всегда серьёзная и собранная. Анте думал, она вовсе никогда не улыбается. А тут поплыл… И в груди его зазвенело, запело что-то большое и горячее.

Они шли наперекор королевской гвардии, но стражи, даже сбитые с ног волной звука, не опускали своих пламенных ружей и подавляли музыку волнами огня. Анте и не заметил, как опять оказался над городом. Стекло под его ногами задвигалось. И он понял, что бежать некуда.

Он был на виду у тысяч горожан, и как на ладони пред взводом королевских стрелков, способных испепелить его вмиг. Но гитара в его руках — его новая Уна напоминала, что Анте теперь не один. Со странным звучанием, упрямым и волевым, но сильным и ясным, Уна прорезала неземную высоту всполохами электричества, наполняя сердца и мысли каждого, кто слышал её.

Люди, было, замолкшие под гнётом гвардии, снова запели. Из окон высовывались жильцы со шкатулками, кастрюлями, самодельными дудками. Кто-то пел во всю глотку, и Анте улыбался каждому, кто пытался помочь. И взошло солнце.

И когда он закончил играть, в городе вновь воцарилась тишина, но эта тишина была совсем другой. Тишиной перед овациями. И Анте был счастлив видеть, что этот мир никогда не вернётся к прежнему молчанию.

Он понимал, что здесь музыка не просто вид искусства. Это сила, это оружие. Но, наверное, Анте слишком увлёкся мыслью, что в этом городе даже опасная сила превращается во благо, если уметь ей управлять. И, наверное, поэтому, когда он снова ступил на людную площадь под бурные овации, Анте без страха обнял Мел.

И заряд электричества, накопившийся в его теле во время выступления, ударил в маленькое ушастое тельце с глазами-фонариками. И девочка рухнула наземь.

— Мелоди!

Кина с криком бросилась к ней, чтобы подхватить сестру, но Анте не успел издать ни звука, потому что всё вокруг закрутилось как на карусели, и спустя секунду он уже оказался на другом конце площади. И вот Анте снова ведут под руки двое стражей, только в этот раз уже не в темницу. Домой.

Он не поверил своим глазам, когда возле дождевой бочки встретил короля Луи собственной персоной. И это бледное мерцающее существо, озаряющее стены металлическим блеском, снисходительно посмотрело на преступника синими глазами.

— Я даровал тебе помилование, но ты должен уйти.

И Анте ответил ему, что был бы счастлив это сделать, хотя на самом деле червячок сомнения точил его изнутри. Он то и дело возвращался мыслями к площади, где остались Кина и малышка Мел, и он был готов прямо сейчас, невзирая на обстоятельства, бежать туда со всех ног, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке.

Но, конечно же, если бы он двинулся с места, его бы уже никто не пощадил. И Анте послушно шагнул в бочку. Но прежде чем уйти, он всё-таки спросил короля:

— Почему Вы так боитесь музыки?

— Музыка — опасная сила, — многозначительно ответил тот, но словно бы не сам, а по учебнику. — Это эмоции, а эмоции убивают. Восстания. Войны. Предательство. Только дисциплина — единственно верный путь.

— Но эмоции это и любовь, и признательность. И дружба, — возразил Анте. — Если ничего и никого не любить, и сторониться всего, что требует риска и смелости, чего ты сто́ишь?

Анте не знал, отправили его домой за эту фразу или просто сработал портал, но в следующий миг он уже оказался в Праге. В городе стояла такая тишина, что Анте испугался, не оглох ли во время перемещения. Но устало откинувшись назад и стукнувшись головой о бортик, выругавшись, он понял, что звук всё-же есть.

— Почему так тихо? — заныл Анте, потирая затылок.

— Четыре утра? Самое интересное время. И правда, почему это в вашем мире в четыре утра все спят? — усмехнулась Мел.

— Ты жива! — он бросился её обнимать, но девочка подняла