пробежку, — сказала я, протискиваясь мимо Тревора в спальню, чтобы переодеться.

— Что? Еще минуту назад ты переживала из-за цунами, а теперь собираешься на пробежку? Какого черта? — он шел за мной по пятам. — Эми, тебе стоит разобраться со своим дерьмом хоть раз в жизни.

— С моим дерьмом? А как насчет твоего дерьма? — ровно спросила я, сидя на полу и завязывая кроссовки. Даже не глядя на него.

Я встала и попыталась пройти мимо него, чтобы выйти из комнаты. Может, у меня на душе и лежала парочка камней, но и у Тревора тоже.

— Может быть хватит уходить на пробежку каждый раз, когда я хочу серьезно с тобой поговорить?

— Позже, — ответила я.

— Нет, сейчас, — решительно возразил он.

Я проскользнула мимо него через дверь своей спальни и направилась в сторону кухни, где заняла руки тем, что начала наливать воду в бутылку.

— Мы с двадцати лет вместе, Эми.

— Господи, я всего лишь попросила тебя прочесть гребаную историю.

— Дело не в истории.

— А в чем тогда? — резко спросила я.

Он выглядел разочарованным и побежденным, что было ему несвойственно. Я ощутила укол вины и смягчилась.

— Тревор, не знаю, заметил ли ты, но у меня сейчас сложности на писательском поприще. Я не хочу быть младшим профессором художественного письма до конца своих дней. Ты понимаешь это?

— Но ты уже писатель, Эми. — Он выглядел искренним, но я не совсем это хотела услышать.

— Но все остальные стажеры уже опубликовали свои работы. Все, кроме меня.

— Кара опубликовалась?

— Дважды, — пробормотала я.

Он поколебался, прежде чем продолжить.

— Хочешь знать, что я думаю? Дело не в недостатке таланта, Эми. Мне просто не кажется, что ты пишешь о том, что знаешь. Почему бы тебе не попробовать написать о себе? Проработать все, через что тебе пришлось пройти в детстве?

Я ощутила новый прилив бешенства. Он прекрасно знал, что тема моего детства — табу.

— Я не хочу говорить об этом. И, кстати, ты вообще не улавливаешь суть.

Натянув капюшон толстовки на голову, я толкнула дверь и побежала вниз по лестнице к дорожке, и мне в лицо ударили струи дождя. Я слышала, как Тревор хлопнул дверью и побежал вниз по ступенькам. Поэтому остановилась на тротуаре, повернулась и посмотрела на него.

— Что это ты делаешь?

— Я иду домой, — произнес он.

— Отлично.

— Нам все еще нужно поговорить.

Я кивнула.

— Позже.

Он повернулся на пятках и пошел прочь. Я постояла мгновение, прежде чем развернуться в противоположном направлении… и побежала.

Я была убеждена, что годы терапии, за которые платили моя тетя Синди и ее партнерша Шэрон, гарантировали, что мое прошлое всегда будет лишь прошлым. Тем не менее, в глубине души я знала, что не до конца справилась со всем тем, что произошло на той длинной грунтовой дороге в Огайо много лет назад, еще до того, как я переехала жить к Синди и Шэрон. Я была осторожна и замкнута, не открывалась до конца в отношениях с Тревором, а также в своей работе младшего профессора и в написанных историях. Я все это знала, но не понимала, как выбраться из замкнутого круга.

Через несколько миль я обнаружила себя бегущей трусцой на парковке Калифорнийского университета Сан-Диего, полностью промокшей под массивными каплями дождя.

— Эми! — услышала я оклик Кары. — Подожди!

Я повернулась и затянула завязки толстовки.

— Поторопись, а то я вымокну!

Кара бежала ко мне, ее прямые светлые волосы прилипли к щекам, отчего она выглядела еще тоньше, чем была на самом деле. Мы с ней полные противоположности: она высокая, долговязая, со светлыми волосами и светлыми глазами, а у меня вьющиеся темные волосы, которые вечно торчали в разные стороны.

Мы укрылись под навесом здания, в котором размещались курсы творческого письма.

— Боже, Эми, твои волосы. — Кара попыталась пригладить их, когда мы вошли в здание, стряхивая воду с нашей одежды, но безуспешно. Прежде чем я успела уклониться от ее рук, мы заметили профессора Джеймса, который запирал свой кабинет.

— Профессор! — позвала Кара.

Он воплощал все возможные стереотипы о профессорах колледжа. Пухленький, с густой бородой и всегда одевал свитер с узором-елочкой или ромбиком. Во время разговора легко было представить трубку, свисающую с края его рта. — У вас есть комментарии к моему рассказу? — спросила Кара.

— Вообще-то, да. — Он порылся в своем потрепанном кожаном портфеле и вручил Каре стопку бумаг.

— Я оставил комментарии на полях.

Кара жаждала конструктивной критики, но я никогда не считала комментарии профессора полезными, даже когда участвовала в программе. После окончания учебы я перестала давать ему читать свои работы.

Пока она просматривала его пометки, профессор Джеймс посмотрел на меня.

— Над чем ты работаешь, Эмилин?

— Мы просто выполняем сценарные упражнения. — Я отвернулась, избегая его взгляда.

— Я имел в виду не твоих учеников. А твои собственные работы.

Я лениво подумала, что единственное, над чем хотела сейчас поработать, — это выщипывание бровей и бритье ног.

— Ой, всего-то парочка рассказов.

— Если тебе понадобится отзыв или комментарий, не стесняйся, оставляй свою работу в моем офисе в любое время.

Неловко притопывая на месте, я ответила.

— Спасибо, буду иметь в виду.

Взглянув на рассказ Кары, я заметила надпись, выделенную жирным красным шрифтом вверху страницы. Там было написано: «ГЕНИАЛЬНО!!».

Профессор Джеймс кивнул нам на прощание и ушел. Я повернулась к Каре.

— Два восклицательных знака? О моих рассказах он никогда так хорошо не отзывался.

Кара нахмурилась.

— Тебе известно мое мнение на этот счет, Эми.

— О, Боже, началось.

— Я знаю, тебе не нравится об этом слышать, но все же. Может, ты пишешь не о том.

Сначала Тревор, теперь еще и Кара?

— Мне очень хорошо удается выпечка, означает ли это, что я должна стать кондитером?

— Ты знаешь, я не это имела в виду, — сказала она.

— Знаю, — я взглянула на свои поношенные Найки. — Просто мне надоело терять нить в этих коротких рассказах. Тревор фактически раскритиковал последний текст. — Я кивнула в сторону холла. — Давай пройдемся.

Мы направились в преподавательскую, чтобы проверить электронную почту.

— Может, тебе поработать над мемуарами? Даже если не закончишь их, то по крайней мере поймёшь, что тебе хотелось бы раскрыть в своих рассказах. Нечто более личное?

— Спасибо, нет, — открестилась я, надеясь, что по голосу ясно, как сильно мне хотелось, чтобы она оставила этот разговор.

Она, кажется, поняла намек и резко сменила тему:

— Ты слышала об этом новом авторе, о котором из каждого утюга кричат? Джей Колби.

Я перебирала письма в своем почтовом ящике, выбрасывая ненужную макулатуру в