– Нам пока не удалось локализовать грунтовые воды, но фрески на втором уровне, смею заверить, удались на славу.

Садыков слушал архитектора вполуха. Он смотрел на дорожку, по которой вприпрыжку бежала девочка лет пяти. Маленькая принцесса в белом летнем платьице с большими бантами, вплетенными в светлые кудряшки.

– Дядя Рамзес! Дядя Рамзес!

– Опять задержка, господин Коробцов? Насколько я помню, третья за последний месяц.

– Но…

– Я не раз повторял вам любимую фразу графа Монте-Кристо: не ограничиваю вас в расходах, но ограничиваю во времени.

– Да, я помню, Рамзес Хасанович, – закивал головой архитектор. – Помню, но…

– Достаточно с меня ваших «но», – отрезал Садыков, поворачиваясь к Коробцову спиной. – Вы уволены!

Архитектор застыл с разинутым ртом, а его бывший босс уже обращался к Ахмаеву:

– Устал я что-то. Да и предчувствия какие-то нехорошие. Вроде все нормально, а на душе кошки скребут. Черти знает, что… Может магнитные бури?

– Ты не слишком спешишь, Рамзес? Коробцов – ценный работник…

– Гм… И твой дружок. Может, и спешу, Умар. Может, и спешу, но своих решений не меняю.

Олигарх наклонился, подхватил подбежавшую девчушку на руки.

– Ну и какие новости у моей Танюшки?

– Я читаю книжечку! – захлебываясь от переполнявших ее чувств, заверещала малышка. – Она такая интересная!

– Что ж, умничка. И как называется твоя книжечка?

– «Три мушкетера»!

Рамзес и улыбался-то редко, но тут захохотал так громко и заразительно, что к нему присоединилась вся свита. Только через пару минут, он остановился и вытер выступившие на глазах слезы.

– Танечка, а не рано ли тебе такую книжку читать?

– Не рано! Не рано! – заверещала девочка. – Там Атос, Портос, Арамис и… Этот…

– Д’Артаньян?

– Правильно! Д’Артаньян!

На крыльце олигарх остановился, посмотрел на полоску багрового заката, обернулся к сопровождавшему его Ахмаеву.

– Скажи, Умар: меня хоть раз подводила интуиция?

– Не припомню такого, Рамзес-да, – начальник охраны сверкнул белозубой улыбкой.

– Вот и я о том же. Поэтому говорю: жди больших неприятностей.

Когда Садыков и Ахмаев вошли в дом, один из охранников позволил себе шевельнуться.

– Жди неприятностей. Вот оно как. Он так полагается на свою интуицию словно способен предсказать Конец Света. Хм… Тоже мне пророк.

Охранник осекся и округлил глаза, поняв, что поспешил со своим едким замечанием.

На крыльцо вернулся Умар. Несмотря на проблемы с ногами, из-за которых его прозвали Пауком, Ахмаев при желании передвигался на удивление быстро и славился способностью появляться неожиданно там, где его не ждали.

– Не знаю, как насчет Конца Света. Его я вряд ли могу предвидеть. Зато точно знаю, что тот, кто попусту треплет языком, рискует остаться без работы.

Умар исчез, оставив погрустневшего охранника, размышлять над своим проколом. Усадьба вновь погрузилась в сонное спокойствие, нарушенное появление хозяина. Укатил на свой объект архитектор-очкарик. Превратились в невидимок вышколенные охранники.

Наступил вечер. Багровая полоска заката растворилась в сумерках. Небо оккупировали тучи, скрывшие так и не успевшую взойти луну. В разных уголках двора загорелись, снабженные фотоэлементами лампы. Засветились окна дома. И лишь громада загадочной стройки оставалась темной.

Ближе к полуночи усилился ветер. По кронам деревьев пронесся похожий на стон тревожный шелест листьев. А потом где-то вдалеке послышались хриплое ворчание грома. Мигнули и погасли лампочки. Все утонуло во мраке. Нервно, надсадно завыла собака. Ее испуганную жалобу заглушил новый раскат грома. За ним последовала ослепительная вспышка света. Слишком яркая, для того, чтобы быть обычной молнией…

* * *

2013 год. Элитный поселок Барвиха.

Вертелись лопасти вентиляторов. Снабженные специальными фильтрами, они нагнетали в подвал безвкусный, сухой, но чистый воздух. Не меньше двадцати ламп, закрепленных на стенах и потолке освещали помещение, площадь которого было трудно определить из-за множества заполонивших подвал предметов.

– Не понимаю! Отказываюсь понимать! От-ка-зы-ва-юсь! Слышите вы?!

Мужчина лет пятидесяти с длинными рыжеватыми волосами и черными усами кричал так, что порой полностью заглушал рокот дизельного генератора. Он ходил от стены к стене с видом в запертого клетке тигра и, время от времени, театрально вскидывал голову к потолку, словно собираясь завыть на луну. На мужчине был дорогой спортивный костюм «Dolce&Gabbana». Белый, с ассиметричной черной полосой и двумя красными кленовыми листами он выглядел нелепым среди скопления картонных и деревянных ящиков, занимавших большую часть помещения.

Соперничать в нелепости с костюмом черноусого мог только усыпанный блестками пиджак еще одного мужчины – блондина с дородным лицом и полными аристократизма движениями. Он подошел к огромному, во всю стену морозильнику, раскрыл его, взял одно яйцо из огромной пирамиды гофрированных упаковок. Разбил скорлупу щелчком пухлого пальца и одним глотком проглотил содержимое. Небрежно отшвырнул пустую скорлупу, помассировал себе кадык.

– О-о-о! А-а-а! О-о-о-о! Отцвели уж давно-о-о-о! Стоп. Так. О-о-отцвели-и-и-и! Чего ты не понимаешь, Николай?

– Ничего не понимаю! – взвизгнул черноусый. – Я певец! У меня концерты запланированы на год вперед! Меня ждут в Омске, Новосиберске и Чите! А вместо этого я должен сидеть в подвале четырьмя придурками и ждать невесть чего! Нет, дорогие мои. Вы как хотите, а я еду в Москву! Прямо в Кремль! Немедленно! И плевать мне на сказки о радиации!

– Ну, насчет певца я бы поспорил, – ухмыльнулся блондин, поправляя шейный платок. – Твое время закончилось лет двадцать назад. А что касается Москвы – езжай. Может, сдохнешь еще по дороге к гаражу и избавишь нас от своих истерик.

– А ты, Игорек, что предлагаешь? – прошипел обладатель дольчегабанского костюма. – Еще месяц сидеть здесь? Жрать, спать и смотреть на ваши тупые рожи?

– Почему только жрать и спать? Можно поддерживать форму. Раз уж ты вырядился в спортивное, можешь позаниматься. Вон там, в углу есть отличный тренажер. Я вот тоже певец, а в отличие от тебя не теряю присутствия духа. Все образуется, Николаша. Со временем.

– Тренажер! Тренажер! О Боже!

Черноусый с такой силой рванул себя за волосы, что отхватил приличную прядь и лишь после этого замолк.

– А почему молчит наш генерал? Он-то должен знать, когда закончится эта, мать ее так, ядерная зима.

Вопрос задал невысокий смуглокожий молодой человек в солнцезащитных очках. Он лежал на раскладушке, заложив руки за голову и смотрел в потолок. Из одежды на парне были только широкие джинсы с ремнем, имевшим невероятных размеров пряжку. Недостаток одежды с лихвой восполнялся многочисленными татуировками, покрывавшими, казалось, каждый квадратный сантиметр кожи.