В синих с серебром одеждах, расшитых лиственными узорами, Фрайн зачаровывал и очаровывал, как солнечный, кристально ясный день на поляне в зимнем лесу, где каждая снежинка искрится крохотным бриллиантом.

– Я же сказала, мне нужно ещё разобраться, что я чувствую! – она заговорила, пожалуй, слишком торопливо. – Мы с тобой меньше двух недель знакомы. Я, может, до сих пор в другого влюблена. А один поцелуй по пьяни ещё ничего не значит!

– Я представил тебя брату. Как свою невесту. И ты согласилась на…

– Это ещё не значит, что я немедленно прыгну к тебе в постель! Я понимаю, конечно, что ты к этому привык, прекрасный эльфийский принц и всё такое, но не на ту напал! Русские девушки так просто не сдаются! – Мэрис горделиво тряхнула головой. – Давай-ка ещё раз проясним ситуацию. Вернуть меня в Россию невозможно. Жить мне негде. Я хочу и могу помочь эльфам победить дроу. Я нужна тебе, ты нужен мне. И только поэтому – только! – мы разыгрываем влюблённую парочку. Чтобы у других эльфов вопросов не возникало, что я делаю во дворце. А вздумаешь руки тянуть куда не надо, ночью отправлю в твои покои Лапочку! Вот с ней и будешь спать.

Фрайн долго разглядывал её. Просто разглядывал, не моргая, лишь чуть сощурив тёмные ресницы.

Затем задумчиво склонил голову.

– Ты очень необычная девушка, Мэрисуэль, – изрёк он.

– Капитан Очевидность спешит на помощь, – саркастично пропела та. – Если б я делала зарубку на стене каждый раз, когда местные мне это говорят…

– Нет. Не из-за твоего исключительного Дара. И не потому, что на тебя не действуют эльфийские чары. И не потому, что тебя слушаются демонические кони. Просто для тебя мой титул, мой возраст, моё положение… лишь пустой звук. И для меня это очень необычно. – Фрайн отступил на шаг. – Хотя бы в прогулке по саду мне не откажешь?

Мэрис – бывшая Машка – милостиво кивнула.

– И не зови меня «Мэрисуэль», сколько можно говорить? – фыркнула девушка, когда они бок о бок направились в глубь сада, неторопливо вышагивая по мраморным дорожкам. – На «Мэрис» я ещё согласна, ладно, но «Мэрисуэль»… Почему местные вообще придумали мне эту дурацкую кличку?!

– Это имя. Женское, в Риджии одно из самых распространённых. И, как ты могла заметить, оно замечательно складывается из твоего собственного имени и первых букв имени твоего рода.

– Суслова – это не «имя моего рода», а фамилия! Фа-ми-ли-я! Тебя вроде в детстве из люльки не роняли, неужели так сложно семь буковок запомнить?

– В переводе с гамалльского «Мэрисуэль» означает «особенная и загадочная». – Фрайн, казалось, не обратил на её слова особого внимания. – И тебе подходит как нельзя лучше. Отчего же тебе не нравится?

– Так… напоминает кое-что. В нашем мире не слишком лестное.

Навстречу им прошла, ступая легко и неслышно, одна из бывших фрейлин покойной Повелительницы – хрупкая, тоненькая эльфийка в зелёном с золотом платье. Длинная юбка и рукава, расшитые лилиями, шелестели по светлому мрамору следом за ней. Увидев Фрайна, она замерла и отступила в сторону, склонив голову; солнечные, слегка вьющиеся волосы скрыли юное лицо и глаза, смеющиеся небесной лазурью. Брат Повелителя эльфов кивнул ей в знак приветствия.

– Как твои уроки магии? – поинтересовался Фрайн, вновь повернувшись к своей избраннице.

– Кроук нарадоваться не может. Вчера работали над защитными чарами. – Мэрис самодовольно улыбнулась, удостоив эльфийку разве что беглым взглядом. – Я его попросила показать мне разные проклятия, и у меня пока все с первого раза получались! Мы, правда, только начали, но вот когда я снова встречусь с дроу…

Парочка удалялась в глубь сада, пёстрого и безмятежного, и эльфийка в платье, расшитом золотыми лилиями, следила, как они уходят. Выпрямившись, цепко и пристально. Следила, пока звонкий голосок Мэрис не стих вдали, вконец смешавшись с птичьими трелями и журчанием фонтанов.

Лишь тогда бывшая фрейлина развернулась и продолжила путь к высоким двустворчатым дверям, служившим входом во дворец.

Стражи учтиво поприветствовали её, и она улыбнулась им в ответ. Ступила в древесный дворец, сплетённый из сонма тонких золотых лоз; кивая встречным, начала восхождение по паутине дворцовых лестниц до своих покоев, расположенных почти под самой крышей-кроной.

Дорога заняла у неё немало времени. Человек после такого подъёма был бы изнурён, но не одна из Детей Солнца, быстрых и легконогих. Впрочем, войдя в комнату, обставленную простой деревянной мебелью, эльфийка всё же предпочла присесть в кресло у окна, за которым шелестела листва.

Комната была небольшой, с высоким потолком, выдержанной в тех же солнечных тонах, что и весь дворец. Какое-то время её владелица смотрела на осколки ясного неба, видневшиеся в просветах золотой кроны и напоминавшие о витражах. Затем, не вставая, взяла с туалетного столика маленькую костяную шкатулку и положила на колени.

Когда она откинула резную крышку, украшения отра-зили свет тысячью драгоценных граней, разбив на разноцветные переливы.

Эльфийка задумчиво перебирала ценные безделушки, пока не нашла то, что искала: тяжёлый серебряный перстень с малахитом. Камень был крупный, круглой огранки, с бирюзовыми разводами. Красивый. Хозяйка комнаты долго рассматривала кольцо, положив на ладонь; потом надела на палец, коснулась камня другой рукой, надавила – и тот повернулся.

На обратной стороне его была короткая игла.

Эльфийка дотронулась до неё. Легко, почти нежно. Без опаски. Теперь-то на ней не осталось ни капли яда: уж об этом она позаботилась. Откровенно сказать, от перстня тоже следовало избавиться, но она не смогла. Ей так нравилось иногда смотреть на него… вспоминая застывший взгляд зарвавшейся смертной девки, посмевшей отобрать у неё Хьовфина.

Простительная слабость. Что значит одна-единственная улика в идеальном преступлении, которое никто не собирается расследовать? Всё и так было ясно, и все в итоге получили то, что хотели. Она – вакантное место рядом с возлюбленным Повелителем. Её народ – ту войну, на которую им давно следовало решиться. Как ни крути, она сделала благое дело, и ради этого стоило пожертвовать одной ничтожной человечкой, которая всё равно умерла бы каких-то пятьдесят-шестьдесят лет спустя. Правда, за восемнадцать лет Хьовфин так и не решился избрать новую Повелительницу, но теперь, когда оба его сына наверняка уже мертвы… Их гибель должна подтолкнуть события в нужном направлении.

А ведь их лица были так похожи на то, другое, которое она ненавидела…

Фрейлина покойной Повелительницы эльфов вновь повернула камень, скрыв иглу, призванную нести смерть. Стащив перстень с пальца, сжала в кулаке маленькую вещичку, почти уже развязавшую большую войну.

Улыбнулась.

Свет одолеет тьму. И Хьовфин из рода Бьортреас будет принадлежать ей. Рано или поздно. А теперь торопить события она не собиралась.

Ведь она ждала этого очень-очень долго.