предпочтениях. Милена хотела быть педиатром, Мирослава представляла себя исключительно хирургом. Но вся дальнейшая жизнь у них предполагалась строго в параллели: общая работа, смежные квартиры, дети-ровесники. Проектировщиком этих планов, разумеется, была Мирослава. Милена молча улыбалась и не протестовала. Она тоже не представляла жизни без сестры, но яркой активной Мирославе эта связь казалась намного нужнее, потому что стержнем являлась именно мягкая Милена.

* * *

— О, опять она! — шепнула Мирослава сестре и кивнула в сторону стоящей у подъезда женщины. — Я боюсь ее, честное слово.

Ничего страшного во внешности женщины не было — четкие правильные линии носа и скул, густые длинные ресницы, из-за которых глаза казались почти черными, идеально очерченные дуги бровей; на самом деле, она была даже красива, и Мирослава и сама не смогла бы объяснить причину своего страха. Может, он возник из-за загадочных слухов, роящихся вокруг женщины, может, из-за того, что все старались избегать взгляда ее темных глаз. В доме ее называли колдуньей и за спиной вовсю перемывали кости. Правда, в случае нужды те же люди бегали к ней за помощью, а потом шепотом рассказывали то страшные истории о ее проклятьях, то восторженные отзывы о лечении у нее. Вот только, где в этих разговорах правда, а где выдумка — понять было сложно.

На сестер она никогда не обращала особого внимания. Впрочем, ее вниманием никто не мог похвастать. Она жила одна, принимая только клиентов, и, насколько знали соседи, не имела ни друзей, ни родственников.

— Перестань! — так же тихо откликнулась Милена. — Мне кажется, она просто очень несчастный человек.

Они замолчали, проходя мимо женщины. Но та вдруг повернулась и в упор уставилась на них своими мрачно сияющими глазами. Мирослава невольно передернула плечами, а Милена улыбнулась женщине, хотя и по ее спине пробежали мурашки.

— Как вас зовут? — резко спросила женщина.

Милена не успела ответить, как сестра шагнула вперед:

— А вам зачем?

— Надо, раз спрашиваю.

— Имена не называют первым встречным.

Губы женщины дрогнули в усмешке:

— Сглаза боишься? Так его и без имени навести можно.

— Я — Милена, — на этот раз Милена опередила сестру.

Темные глаза взглянули на нее и чуть потеплели. Взгляд же Мирославы стал сердитым.

— Зачем сказала? — прошипела она.

— Ми-ле-на, — нараспев произнесла женщина. — Хорошее имя — и мягкое, и твердое. Тебе подходит.

Мирослава потянула сестру к двери подъезда, но та как завороженная смотрела на женщину.

— Меня зовут Тамилой. Наши имена различаются всего двумя буквами.

— Она не похожа на вас, — вырвалось у Мирославы.

— Откуда ты знаешь? — вновь усмехнулась женщина и перевела взгляд на Милену. — Будь осторожна, девочка.

— Почему?

— Просто будь осторожна. Держись подальше от воды.

Казалось, Тамила потеряла к ним всякий интерес и, уже не оглядываясь, пошла прочь. Сестры ошарашенно проследили за ней взглядами.

* * *

— Что это было?

Сестры не обменялись ни словом о произошедшем. Весь вечер: за ужином, делая домашнее задание — они говорили обо всем, кроме этого. И лишь когда обе уже улеглись в постель и выключили свет, Мирослава задала терзающий ее вопрос. Милена мгновенно поняла, о чем спрашивает сестра, и призналась:

— Я постоянно об этом думаю. Кто она такая? Почему вдруг заговорила с нами?

В спальне повисла тишина. В незанавешенное шторами окно лился ослепительно яркий свет почти полной луны. Из ее серебристого сияния в комнате выткался невесомый лунный туман, и в нем сверкали мрачные глаза Тамилы.

— Я спросила у мамы про нее, — нарушила тишину Милена. — Она ничего почти про нее не знает. Приехала лет десять назад, и с тех пор только обросла загадками, но понятней никому не стала.

— Не думаю, что она из тех, кто сплетничает на лавочке у подъезда, — нервно хмыкнула сестра.

— Мама тоже не сидит на лавочке, — возразила Милена. — Но у нее есть друзья, она общается с соседями, про нее все равно что-то знают: какой у нее характер, какая семья, где работает. А про Тамилу никто ничего не знает. Как будто она приехала только вчера.

Сестры вновь замолчали. Перед глазами обеих стоял облик их загадочной соседки. Уже почти десять лет они живут в одном доме…

— Она не могла не знать, как нас зовут! — вдруг воскликнула Мирослава. — Вспомни, она всегда была на улице или на балконе, когда мы гуляли. Мы ведь не скрывали имена, и нас постоянно окликали.

— Ты много обращала тогда на нее внимания? — резонно заметила сестра. — Вот и она могла также нас не замечать.

— Ну да, — нехотя признала Мирослава.

— Как думаешь, надо прислушаться к ее предупреждению? — поколебавшись, спросила Милена. — И какую воду она имела в виду? Можно же и просто обычной питьевой захлебнуться.

Мирослава сердито оборвала сестру:

— Перестань, пожалуйста. Не хочу жути перед сном. Давай уже спать!

Милена послушно замолчала, потому что услышала нотки страха в голосе сестры. Но решила при случае попробовать снова вызвать Тамилу на разговор.

Глава 2

…Белый конь, свистящий в ушах ветер, разлетающиеся во все стороны хрустальные брызги, чей-то крик…

— Эй, соня, просыпайся!

Бодрый голос сестры вырвал из липкой паутины сна, который еще не успел превратиться в кошмар, но очень близко подошел к этой грани. Милена с трудом открыла глаза и огляделась. И тут же оказалась засыпанной маленькими воздушными шариками.

— С днем варенья, сестренка! — Мирослава дунула в трубочку с разворачивающимся языком, а Милена поморщилась от пронзительного вопля этой маленькой штучки.

Мирослава вгляделась в сестру:

— Что случилось?

Та отмахнулась:

— Сон просто неприятный, — и кинула несколько шариков обратно. — И тебя с днем рождения!

Их обычно зеленая с золотым комната сейчас утопала в разноцветных шариках и походила на сказочный дворец из конфетной страны. Украшением они занимались вчера сами, вдвоем, но при свете дня все выглядело ярче и праздничнее. Да еще на подоконнике появились два шикарных букета. Первый — из разноцветных роз — для Мирославы, которая не признавала никаких других цветов, второй — для Милены — был полностью фиолетовым: ирисы, гипсофилы, альстромерии, дельфиниум. Для нее не имело значения, из каких растений составлен букет, главное — их цвет.

— Это от родителей, — кивнула на букеты Мирослава и с загадочным видом достала что-то из-за полуприкрытой шторы. — А это — от Витальки.

Милена восторженно ахнула, когда увидела небольшой комнатный цветок с пестрыми разлапистыми листьями.

— Откуда он узнал, что я ее искала?

Мирослава фыркнула:

— Да сама, наверное, и сказала. Точно не я, потому что твои цветы скоро нас из комнаты выгонят. Небось, большим вырастет?

— Ага, — улыбнулась Милена. —