в управление и только потом в квартиру. Женщина почувствовала, как ее охватывают знакомые чувства: напряжение и покалывание в ногах, словно сейчас она бросится бежать, азарт, радость погони, предвкушение скорой и редкой добычи. Так бывало в ранней юности, когда дедушка брал Ингу на медвежью охоту, и теперь, когда сама Инга охотилась на самых страшных хищников страны – серийных убийц.

Успешно охотилась, можно сказать, виртуозно. Она шла по следу, не сомневаясь, не останавливаясь, собирала улики и факты, постепенно складывала обрывки данных, как головоломку, и, наконец, настигала свою добычу. Первое время консультант полиции, психолог Инга Иголкина работала в Москве, но со временем ее все чаще стали приглашать в другие города, где преступления серийных убийц годами оставались нераскрытыми.

Инга не возражала, работать на одном месте ей не нравилось. Она плохо ладила с коллегами. Все эти лейтенанты и капитаны вечно заигрывали с ней и ужасно раздражали, мешали получать удовольствие от охоты. К тому же со временем они начинали замечать ее странности, одержимость маньяками, жесткость. Поэтому последние два года Инга провела в дороге, помогая ловить серийных убийц по всей стране.

В Калининград ее позвали два дня назад, после жестокого убийства шестнадцатилетней девушки. Это была уже шестая жертва маньяка за три года, а следствие все топталось на месте без свидетелей, подозреваемых и улик. Инга намеревалась это исправить.

Как только самолет коснулся земли и, постепенно теряя скорость, помчался по взлетно-посадочной полосе, Инга расстегнула ремень, поднялась со своего кресла и решительно направилась к выходу. Бортпроводницу, попытавшуюся упомянуть правила, Инга обожгла таким взглядом, что девушка в ужасе отшатнулась.

Охота началась!

На входе в морг, куда Инга отправилась прямо из аэропорта, сидел хмурого вида мужчина в синем медицинском халате. Инга сунула ему под нос удостоверение и решительно потребовала найти патологоанатома, делавшего вскрытие Оксаны Ладовой – последней жертвы маньяка.

Мужчина криво усмехнулся:

– Барышня, у меня тут полный холодильник трупов, вскрывать не успеваем, а не то что команды полицейских психологов выполнять.

Инга тоже усмехнулась, а в ее металлических серых глазах мелькнул нехороший огонек.

– Всегда можно отыскать место еще для одного тела или время для одной просьбы. Верно? – прошипела она.

Мужчина кивнул и резко поднялся из-за стола. Что-то в этой худой, острой, как игла, женщине вызвало в нем если не страх, то, по крайней мере, сильное беспокойство. Он скрылся за белой обшарпанной дверью, а через минуту оттуда выглянул сухонький старичок лет семидесяти пяти. Он бодро насвистывал и улыбался так, словно работал не в морге, а в цветниках райского сада. Увидев перед собой Ингу, старичок заулыбался еще шире и раскинул руки так, словно собирался обнять дорогую гостью. Инга едва заметно отшатнулась.

– А, Ингочка, здравствуй, деточка. Как же, как же, наслышан. Звонили оттуда, – старичок ткнул указательным пальцем в потолок, – предупреждали. Сказали, приедет психолог, про-фай-лер, редчайший специалист. Ты уж, говорят, Поликарпыч, все покажи, расскажи Инге Олеговне, чтобы она этого изувера вычислила и поймала. – Он понизил голос до шепота. – А я тебя вот прямо так и представлял.

Инга чуть приподняла левую бровь. Обычно ей говорили прямо противоположное. Она мало походила на человека, способного раскрыть серию убийств, найти и обезвредить маньяка. И это было одним из ее преимуществ: вначале ее не боялись и не принимали всерьез. Впрочем, время брало свое. Как бы Инга ни следила за собой, как бы хорошо она ни выглядела, опытный глаз мог определить, что ей сильно за тридцать, а в ее стальных глазах застыли многолетний опыт, цинизм и пугающая безжалостность. Инга вздохнула про себя и решила раскрыть карты.

– Пожалуйста, зовите меня Иголка. Это детское прозвище, но оно мне нравится больше, чем вариации моего имени. И давайте к делу. Мне действительно нужно поскорее во всем разобраться и найти убийцу, пока жертв не стало семь.

– О, не переживай, – снова заулыбался патологоанатом, – до этого еще далеко, полгода, не меньше.

Инга кивнула. Хотя ей не предоставили все материалы дела, основную информацию она знала. Калининградский маньяк орудовал в скверах и парках города. Нападал каждые шесть месяцев, строго двенадцатого числа. Выбирал молодых темноволосых девушек, в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Обнаруживали его жертв на лавочках недалеко от места убийства. На телах девушек были множественные ножевые раны и порезы, нанесенные хаотично. Однако смертельным всегда оказывался самый первый удар. Следов сексуального насилия вскрытие не обнаружило ни в одном из случаев.

– Все так? – спросила Инга, сухо перечислив факты.

– Точно так, – закивал старичок, однако его улыбчивое лицо обрело озадаченное выражение.

– Послушайте, Поликарпыч, – Инга чуть запнулась, осознав, что не знает имени нового знакомого, – вы ведь производили вскрытие всех жертв маньяка?

– Этого маньяка? – переспросил старичок, размышляя о чем-то своем. – Этого – всех.

– Может быть, вы заметили что-то особенное, что-то, не попавшее в отчеты? Странность, про которую даже упоминать неловко, решат, что выдумка. Одинаковое число ран на жертвах? Одинаковое расположение? Какой-нибудь мусор рядом с телами? Или, наоборот, резкие отличия одного убийства в серии от другого?

Некоторое время Поликарпыч молча смотрел прямо на Ингу. Потом улыбнулся так, что вокруг глаз у него наметилась россыпь лучиков морщин, и погрозил девушке пальцем.

– Любопытно, – протянул он, – как любопытно! Ведь никто раньше не спрашивал. Даже не заходил. Следователь просто читал отчеты, и все. А вот вы спросили – и прямо в цель. И правда, как иголка.

– Так что вы заметили? – поторопила врача Инга.

– Ран всегда было разное количество. Я считал. Думал, раз он убивает двенадцатого, то, может, и ран двенадцать или двадцать четыре. Но нет. Всегда по-разному. Но всегда больше десяти: тринадцать, четырнадцать, семнадцать, – старичок наморщил лоб, припоминая. – Только на теле четвертой жертвы их было семь. Я даже сначала засомневался, что это наш маньяк постарался, но остальные детали сходились.

Инга кивнула. Да, это зацепка, и она уже знала, что с ней делать. Впрочем, охотясь на серийных убийц, Инга давно научилась концентрироваться на деталях. Позже, когда к ней попадут материалы дела, она сравнит каждое из шести убийств, каждое предложение в отчете, каждую версию, обстоятельство, отыщет все мелочи, детали, сходства и различия.

Но опыт также подсказывал Инге, что из всех жертв больше всего об убийце могли рассказать первая и последняя. Первая, потому что она редко была случайной. По крайней мере, убийца должен был выслеживать ее дольше одного вечера. Кроме того, у начинающего маньяка еще не было опыта.

Последняя жертва показывала, как маньяк изменился за время безнаказанности. И порой его самоуверенность приводила к ошибкам. Именно