дверь снова хлопает, и Герман падает на колени передо мной, обхватывает мое мокрое от слез лицо, зацеловывает его.

— Все, все. Я рядом. Не плачь. Все у нас будет. Все будет хорошо.

Хватаю ртом воздух и выныриваю из давно забытого воспоминания, как во сне хватаюсь за живот, но, естественно, там нет никого. Грудь вздымается, горит от недостатка кислорода.

Едва Герман вернулся в квартиру, я обнулила все. Стерла в памяти его ошибку, дала ему еще один шанс, запасной. Авансом.

Он не справился, да, но это уже лирика.

Тогда мы были молоды, импульсивны.

И если девушке проще принять такого рода новость, то молодому, едва вылетевшему из родительского гнезда человеку, еще сложнее.

Нужно нести ответственность за свои поступки. Так говорят старые, умудренные опытом и видавшие жизнь люди.

Я же скажу, что раздавать советы свысока очень просто. Особенно когда это просто мимо проходящий человек. Прошел, осудил, забыл.

А тот, у кого нет фундамента под ногами, у кого одни фантазии в голове, кто сталкивается со сложной и порой неудобной реальностью, зачастую не готов ни к советам, ни к этой самой реальности.

Герману потребовалось пять минут на осмысление. Именно столько он сидел под дверью квартиры. Уже потом он рассказывал мне, что первым порывом было сбежать.

По факту он и сбежал. Ушел аж на целых пять метров. Дальше не смог. Смотрел на ступеньках в подъезде, но не посмел сделать ни шага.

Я не держу на него зла за это. В конце концов, он вернулся.

— Добрейшего утречка, мамулечка! — мой маленький пони по имени Эмилия забегает в комнату и падает в мою кровать.

— И тебе доброго утра, дочка, — целую ее в нечесаные волосы.

— Мамась, — ластится ко мне, — нажарь блинчиков, а?

— Эми, ты уже в том возрасте, что и сама можешь нажарить себе блинов, ты же в курсе? — щелкаю ее по носу, а сама улыбаюсь.

Все-таки какая же теплая и чуткая девочка получилась у нас с Герой.

Ну ладно, она далеко не всегда такая, может и кусаться, но зачастую попадает чужим.

— У тебя получаются в сто тысяч раз вкуснее! — ага, и глаза делает такие преданные-преданные, сделаешь что угодно ради нее.

— Ты маленькая манипуляторша, — вздыхаю, но улыбка не сходит с лица.

Эми падает на спину и демонически смеется, поднимает ноги и дергает ими в воздухе, взлетает на кровати.

— Ты лучшая, ма!

— Волосы расчеши! — кричу ей вслед.

— Я не знаю, где моя расческа! — бурчит мне в ответ из коридора.

Поднимаюсь с кровати и набрасываю халат.

— У тебя их десять штук! Если не найдешь хоть одну из них и не расчешешься, то я случайно не найду муку и не нажарю блинчиков, — спокойно обещаю ей.

Эми заглядывает ко мне в спальню через секунду:

— Теперь понимаешь, у кого я научилась искусству манипуляции? — играет бровями.

Поднимаю с постели подушку и запуливаю ее в дочь.

— Волосы! Быстро! — что за мода на патлатость у молодежи?

— Слушаюсь и повинуюсь! — прилетает мне.

Блинчики делаем в четыре руки.

Ну как делаем. Я готовлю в две руки, Эми ест двумя руками и подкармливает меня.

— Какие планы на сегодня? — спрашиваю дочь.

— Папа хотел со мной встретиться, что-то обсудить. — Ага. Францию обсудить. — А вечером пойду с подружками в кино.

— Хорошо тебе провести время. Дома быть не позднее девяти, на звонки и сообщения отвечать. Геолокацию не отключать!

— Ну мам! — стонет с набитым ртом. — А ты чем займешься?

— Я хотела прибраться в квартире, а вечером мы с Вовой идем в ресторан.

Эмилия закатывает глаза.

— Не надо так делать, — угрожаю ей лопаткой.

— Мам, он же скучный. Давай лучше со мной и папой день проведешь? Мы хотели на лодке по каналу прокатиться.

— Нет, не могу, — отворачиваюсь от дочери и переворачиваю блинчик.

— А хочешь?

Оборачиваюсь к дочери. Ее взгляд горит нетерпением.

— С чего вдруг такое желание? Вы всегда прекрасно проводили время вдвоем с отцом.

— Все так. Но я подумала, что вдруг и ты хочешь с нами? Помнишь, когда я была совсем маленькая, ты гуляла с нами?

Усмехаюсь ее детским воспоминаниям:

— Я гуляла с вами потому, что твой отец боялся оставаться один на один с маленьким ребенком.

— Так я и сейчас не сильно большая! — возмущается с набитым ртом.

— Тебе тринадцать, а не три! — смеюсь над дочкой.

— А мне кажется, папа был бы рад, — говорит вкрадчиво.

Не смотрю на нее, мотаю головой:

— У меня свидание с Владимиром. А ты прекрасно проведешь время со своим отцом.

— Угу, — сникает. — Вот только я не уверена, что ты прекрасно проведешь время со своим Володенькой.

Резко оборачиваюсь и удивленно смотрю на дочь.

Эми не жалует Вову. Для нее он просто скучный травматолог. Но чтобы злость на него… это что-то новое.

Дочь вскоре уезжает, а я весь день прибираюсь в квартире, потом собираюсь в ресторан. Вова кидает сообщение, что задерживается и не сможет меня забрать, предлагает встретиться уже там. Все привычно, даже, я бы сказала, ожидаемо.

Я вызываю такси и еду в наше любимое заведение. Метрдотель проводит меня к столику, который заказал Володя. Присаживаюсь, заказываю аперитив, бегло осматриваю зал.

И… и встречаю тяжелый взгляд Германа.

Глава 3. Как девочка

Герман

Четырнадцать лет назад

Я слукавлю, если скажу, что родители были расстроены новостью, что за статусом «бабушка» и «дедушка» не заржавеет.

Мои родители и родители Тами были дружны с молодости и наверняка втайне надеялись породниться через нас.

Ну а мы с Тами любили друг друга как могут любить двадцатилетние. Ярко, остро, порывисто. Чуть что не так — скандалы, сверкающие, словно молнии. Если все идеально, то мы плавились как пластилин. Середины не было.

Та любовь была обжигающей вспышкой.

Но у вспышки есть одно качество, самое главное. Ярко отсветив, она затухает, умирает.

Еще вчера ты жизни не мыслил без этого человека. Без ее рук, ее губ и улыбки, а сегодня задумываешься о том, что все-таки можешь жить.

Вполне себе спокойно.

Но это будет позже.

А пока я слушаю регистратора, но не слышу ни слова. Я просто врастаю в землю и ощущаю, как мне на шею надевают петлю. Мягкую, удобную петлю — и начинают ее медленно затягивать.

— Ваш ответ, жених?

Я смотрю на Тами, на ее счастливую улыбку и чувствую ее предвкушение светлого будущего.

Правильно сейчас ответить «да». Этого от меня ждут. Тами, мои родители, ее родители. И еще сорок гостей.

Хочу ли я говорить это