— Кажется, ты хорошо осведомлена о моей жизни, ну что ж, это значит, ты в курсе: дом принадлежит мне. Поэтому я могу делать с ним все, что мне заблагорассудится. Мои родственники давно уже отвоевали его у твоей семьи.

— Обманным путем! — Эту трагическую историю она слышала с колыбели. — После того как мой прапрадедушка в отчаянии покончил жизнь самоубийством, осталась его безутешная вдова. Но твоих родственников это не волновало.

— Я уверен, она по достоинству оценила те вполне приличные деньги, которые получила за дом.

— Деньги, которые твоя семья заработала на черном рынке, торгуя оружием и ворованным ликером.

Деклан, казалось, не обратил никакого внимания на ее резкие и обидные слова.

— У тебя неполная информация. Мой прапрадедушка ездил по стране, продавая ловушки для крыс, до того, как мы поселились тут, в Блэкроке. — Его глаза лукаво блеснули. — Мы, Гейтсы, может, и не родились в рубашке, зато знаем, как добывать деньги, и, когда дело доходит до прибыли, мы ее не упускаем.

— Деньги, прибыли… У тебя только одно на уме. Люди отлично все видят и понимают. И они знают, что такое настоящее счастье! — В душе Лили все кипело от злости.

— Ах, ну конечно! — Деклан злорадно ухмыльнулся. — Тогда скажи, пожалуйста: зачем тебе понадобился мой дом? Чтобы быть счастливой?

— Не в этом дело. Просто это прекрасный старинный дом, который заслуживает того, чтобы его восстановили.

— Прекрасный… да откуда ты это взяла? Ты же не была в нем с тех пор, как мы были детьми.

Она поежилась от его слов. Он прав.

— А ты никогда и не приглашал меня. — Аргумент явно слабоват! Они оба знали, что она никогда бы не пошла к нему в гости, даже если бы он и пригласил. Ее мать бросилась бы на амбразуру, лишь бы защитить свою дочь от этого наглеца.

— А сейчас ты входила в него? — с подозрением спросил он.

— Нет, — честно призналась она. — Дверь заперта, а ключа у меня нет.

Он рассмеялся.

— Ты всегда была откровенной, Лили. — Его лицо тут же стало серьезным. — До сих пор такая.

— Мне нравится этот город, Деклан. Я провела здесь большую часть своей жизни и хотела бы остаться в нем до конца дней. Но сейчас Блэкрок находится под угрозой исчезновения. Тут нет работы вот уже десять лет — с тех пор, как твоя мать закрыла мельницу.

Деклан остановил ее одним взмахом руки.

— Погоди… Тебе жаль, что моя мать прикрыла эту мельницу? Не смеши меня! Я прекрасно помню, как рьяно ты протестовала в свое время против использования этой мельницы, как кричала о загрязнении окружающей природы, об испорченной воде, о том, что мельница нарушает биологический баланс города. Ты, помнится, первой шла в рядах демонстрантов с плакатом в руках. Неужто забыла? — Его ледяные глаза недобро сверлили девушку.

Она сглотнула:

— Да, ты прав. Должно быть, я тогда мало что понимала во всем этом деле. И вот теперь люди остались без хлеба.

Деклан холодно рассмеялся.

— Я помню, один плакат гласил, что серные испарения от нашей мельницы превратили городок в настоящий ад, и на нем еще была картинка: я в обличье дьявола. — Он замолчал, не сводя с нее глаз. — Вот с тех пор я и пытаюсь соответствовать столь выразительному образу.

Краска бросилась Лили в лицо. Она не помнила этот плакат, но тогда она была совсем юной и горячей. В ней бурлила энергия, которая требовала выхода. Да что там: она просто-напросто была идеалисткой!

Лили откашлялась.

— С тех пор я многое поняла. Чистый воздух и вода очень важны, но все же не столь важны, как деньги, на которые можно купить хлеб. Нужно искать и находить гармонию между тем и другим.

— И добрая фея собралась спасать родной город?

— Это было бы правильно. Моя обойная фабрика дала бы жителям города работу.

— Обойная фабрика?.. И как ты себе это представляешь?

— Рабочих рук здесь хватает. Обучу персонал, буду проводить регулярные тренинги. Я планирую оставить старый кирпичный каркас здания, но внутри все полностью переоборудовать. И первым делом избавлюсь от ненужного угольного котла, который буквально закоптил весь город.

— Какая досада, — блеснул он глазами. — Угольная сажа уже стала неотъемлемой частью имиджа города. Это уже будет не тот старый добрый Блэкрок. И выглядеть он будет иначе, и станет вот таким, да? — И он жестом указал на очищенную стену дома, выходившую на сад с кустами роз.

— Правда, он чудесен? Весь город вышел мне помочь.

Девушка гордо выпрямилась при одном этом воспоминании. Когда люди увидели, что она делает, они чуть ли не все пришли к ней на помощь. Мужчины чистили стены и таскали мусор, женщины приносили сэндвичи и лимонад, и к концу дня они устроили вечеринку в честь окончания работы. Холодным пивом и бургерами, поджаренными на огне, жители отметили начало нового этапа истории их города.

Она честно предупредила их о том, что, вполне возможно, их действия будут расценены как нарушение закона и посягательство на частную собственность, но, несмотря на это, люди с радостью пошли на риск.

— Ты бы видел их лица, Деклан. Для них это значило так много — увидеть старый дом, вернувшийся к жизни.

— Иными словами, нужно вымести все следы Гейтсов, которых ты так ненавидишь. — Его голос звучал убийственно спокойно, но она заметила, как на его лице промелькнуло какое-то странное выражение, похожее на отзвук давнишней боли.

Внутри нее внезапно возникло чувство вины. Будто она предала их старую дружбу.

— Ну зачем ты так говоришь? Таких мыслей у меня и в помине нет.

Деклан распрямил плечи.

— Ты так хочешь вернуть себе этот дом, что забыла о лежащем на нем проклятии. Все эти истории, которые без конца рассказывают в городе, — истинная правда.

— Какая чепуха, — отмахнулась она от наползавшего на нее страха. Дом действительно выглядел все еще довольно мрачно, несмотря на окружавшие его кусты роз. Так легко представить себе, что это старый замок Спящей Красавицы или пристанище одноногого пирата, жуткий призрак которого до сих пор блуждает по его комнатам.

Она откашлялась.

— Я не верю во все эти глупые байки, но даже если проклятие существует, оно касается вашей семьи, а не дома.

— Ах да. Ты имеешь в виду то старое проклятие, согласно которому все мужчины рода Гейтсов — разнузданные распутники.

— Как будто для этого непременно необходимо древнее проклятие, — фыркнула она, но тут же спохватилась. — Прости… Мне так жаль. Приношу соболезнования по поводу твоих братьев.

Лили не знала, что конкретно случилось с его братьями, но они умерли. Умерли до того, как ей исполнилось двадцать пять лет. Неожиданно она задрожала от холода. Морской воздух всегда переменчив. И сейчас он задул в их сторону.