– Многая лета! – рявкнули в тысячу глоток гвардейцы.

– Многая лета! – подхватила площадь.

– А где государь Петр Федорович? – донесся из толпы одинокий визгливый голос.

Но тут же вокруг смутьяна сомкнулись гвардейцы, и голос затих.

– Галина Леонидовна! – раздался в полутьме коридора едва слышный голос.

Галина вздрогнула, вгляделась в темноту.

В проеме двери стоял молодой охранник – тот самый, который был за рулем, когда они ехали из аэропорта.

– В чем дело? – спросила она с легким оттенком недовольства.

Охранник приложил палец к губам, отступил, как бы приглашая ее последовать за собой. Галина фыркнула – что за фамильярность? Она хотела было пройти мимо, но что-то в глазах парня зацепило ее, вызвало в душе тревогу, смутное, неосознанное беспокойство.

Она замешкалась на пороге, но все же решилась, вошла.

Это была одна из тех странных комнат, каких много было в этом безумном доме – круглая, ласточкиным гнездом нависающая над морем. В большие окна эркера ломился юго-западный ветер, швыряя в них клочья сырого балтийского тумана.

Судя по всему, охранники держали здесь запасное оборудование – какие-то приборы, мониторы, камеры.

– В чем дело? – сухо повторила Галина, лицом и голосом подчеркивая дистанцию.

Охранник плотно закрыл за ней дверь, включил свет, проговорил с оттенком смущения и беспокойства:

– Галина Леонидовна, я хотел вам кое-что показать…

– Почему именно мне? – спросила она недовольно. – Почему не вашему начальнику?

– Мне казалось, что вы должны это увидеть первой.

– Ну, так показывайте! – процедила она нетерпеливо. – Что тут у вас?

– Я просматривал старые записи с камер наблюдения, разбирал, что нужно сохранить, а что удалить, и увидел вот это…

Он нажал какие-то кнопки, вспыхнул голубоватым огнем экран одного из мониторов.

Галина увидела тускло освещенный коридор – один из бесчисленных коридоров этого мрачного, неуютного дома. Сначала коридор был безлюден, затем в поле зрения камеры появилась человеческая фигура. Вглядевшись в нее, Галина узнала своего отца – его широкие плечи, чуть сутуловатую спину, львиную гриву волос. При виде отца Галина испытала знакомое уже щемящее чувство потери и одиночества.

Отец прошел по коридору, открыл дверь, на мгновение задержался на пороге и скрылся в своей комнате.

– И это все? – Галина в недоумении покосилась на охранника.

– Нет, постойте! Во-первых, обратите внимание на дату…

В углу экрана мелькали цифры – число, часы, минуты, даже секунды. Это был день – точнее, ночь смерти отца.

– Теперь смотрите! – Охранник показал на монитор.

Галина внимательно смотрела на экран – и то с трудом заметила, как из-за угла вытянулась рука, протянулась к выключателю. Свет в коридоре погас. Правда, чувствительная камера продолжала снимать при тусклом свете луны, льющемся в дальнее окно, но теперь можно было различить только смутную тень, которая появилась в коридоре и проскользнула в ту же дверь, за которой минуту назад скрылся отец.

Галина молча смотрела на экран, но там больше ничего не происходило, а потом экран погас.

– Что вы хотите сказать? – проговорила Галина, обернувшись к охраннику.

– Я не хочу делать выводы, – отозвался тот негромко. – Я только хотел, чтобы вы это увидели. Я многим обязан вашему отцу. В ночь, когда он умер, кто-то вошел в его комнату…

– Может быть, это мать…

– Вряд ли, – деликатно возразил охранник. – Мне кажется, это был мужчина. И то, что этот человек выключил свет в коридоре… это говорит о его недобрых намерениях.

– Можно еще раз просмотреть эту запись?

Охранник без слов поставил диск на повтор, и Галина еще раз проглядела ночную сцену.

Теперь она была более внимательна. Она пристально смотрела на отца – ведь это была его последняя ночь…

И на этот раз от ее внимания не ускользнуло то, что он выглядел более усталым, чем когда бы то ни было, более старым. На этот раз он показался ей сломленным – чем? Ведь, насколько она знала его, он был по сути своей победителем, все ему в этой жизни удавалось, женщины любили его, мужчины уважали…

Отец скрылся за дверью.

Потом снова появилась рука незнакомца. Да, Галина была согласна с охранником – это была мужская рука.

Свет погас, и смутная тень скользнула к двери отца…

Движения ее были крадущимися, вороватыми. Этот человек явно замыслил что-то недоброе…

Запись закончилась. Галина повернулась к охраннику и спросила первое, что пришло ей в голову:

– А где следующая запись с этой камеры?

– Она исчезла. Я перебрал все диски за тот день, но больше ничего не нашел.

– Вот что… – Галина на мгновение задумалась. – Как вас зовут?

– Алексей.

– Вот что, Алексей… я должна как следует подумать над тем, что вы мне показали. Пока больше никому это не показывайте и никому об этом не говорите.

– Хорошо, я так и сделаю…

Охранник вынул из проигрывателя диск, положил его в ящик стола, запер на ключ. Потом внимательно посмотрел на Галину и повторил:

– Я очень многим обязан вашему отцу… и если вам понадобится помощь – помните, что вы всегда можете на меня рассчитывать.

– Хорошо, я это поняла. И еще раз повторяю – никому это не показывайте и никому не говорите.

Она вышла из комнаты, но вместо того, чтобы вернуться к себе, поднялась по лестнице и вышла на открытую террасу.

Снаружи было очень холодно. Резкий осенний ветер дул порывами, швыряя в лицо то ли брызги волн, долетающие на такую высоту, то ли капли дождя. Море ревело далеко внизу, как дикий зверь.

Галина обхватила себя руками, чтобы согреться, но не спешила уходить в тепло. Ей казалось, что холод и ветер осенней ночи помогут справиться с тоской и бессилием последних двух месяцев, помогут найти во всем этом смысл.

Она снова и снова прокручивала перед своим внутренним взором запись со злополучного диска.

Глаза постепенно привыкли к ночной тьме. Она разглядела мрачную пустыню моря. Где-то вдали тускло мерцал зеленый огонек маяка. Над бушующим морем метались обрывки туч, изодранные и темные, как лохмотья старого бомжа. Выше, в неровных разрывах облаков, изредка мерцала холодная звезда. Несущиеся над морем тучи принимали самые фантастические обличья, одна из них показалась Галине похожей на величественную голову отца…

Казалось, отец смотрит на нее с ночного неба, смотрит пристально, грозно, казалось, он чего-то ждет от нее…