Не дождавшись сочувствия с моей стороны, болезный зашуршал кустами интенсивнее, пробираясь в мою сторону.

Ноги дрогнули, намереваясь самовольно унести неумную хозяйку подальше от опасных трупов с бактериями. С трудом удержав себя на месте, я напряглась, готовая в любое мгновение задать стрекоча, но стояла, терзаемая любопытством. Оно у меня завсегда было сильнее инстинкта самосохранения.

Даже в детстве часто от этого страдала, когда бабушка еще надеялась сделать из своей бездарной внучки полноценную ведьму, ошибочно полагая, что вполне ведьминская внешность является стопроцентным гарантом наличия у меня ведьмовских способностей.

Не являлась, но поняли это слишком поздно.

Зато все свое счастливое детство я гордо ходила то с синей кожей, то с маленькими, симпатичными рожками, едва видными среди рыжих кудрей, то скакала горным козликом по двору, радуясь отросшим от очередного опробованного мною зелья копытцам. Что примечательно, пить всю ту гадость, подчас очень подозрительного цвета, я не боялась. Нездоровое любопытство просто не позволяло мне бояться. Детство у меня было счастливое. Но домочадцы почему-то вспоминают тот светлый период нашей веселой жизни с содроганием.

Из кустов в круг зеленоватого света, отбрасываемого моим ущербным светлячком, вывалился полноватый невысокий парень. В коротких черных волосах застряло несколько высохших листиков, за стальную нашивку на черной куртке зацепилась обломанная веточка, она качалась в такт частому, тяжелому дыханию.

— Ты кто?

Парень шмыгнул носом, отер руки о бока, огляделся и только после этого представился:

— Нагаш. Первый курс. Факультет некромантии.

— Висенья. Третий курс. Це-целительница, — ответствовала я, совершенно неприлично пялясь на невиданное чудо. Просто некроманты на поднятие мертвяков тратили бешеное количество силы, отчего почти все из них ходили тощие, как жерди. И такие же безэмоциональные. Исключения, конечно, встречались. Тот же Асвер, которого можно было бы спутать с магом-боевиком, если бы не волосы. Глянув на его белобрысую шевелюру, контрастировавшую с темными бровями и не менее темными ресницами, как-то сразу становилось ясно, что перед тобой некромант. Жутковатый некромант, прошедший инициацию.

Но если Асвер всего лишь тренировался до потери всякой совести, развиваясь физически, то Нагаш был просто полным. И это поражало.

Любой некромант ел, как хороший, половозрелый орк-воин, но жирка на костях так никто из них наесть не смог. Вот мышцы у некоторых индивидов росли, а жирок не рос поголовно у всех. А этот как-то умудрился обойти это правило. И радовал мой взгляд румяными, круглыми щеками.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он, пользуясь моментом.

— Ночую. А ты?

— Тоже ночую, — грустно признался Нагаш.

Где-то совсем рядом ухнула сова. Ненормальная птица зачем-то залетела на кладбище, и, судя по бодрому уханью, чувствовала себя вполне комфортно. В отличие от меня.

— Неужели и тебя Асвер довел?

— А? Кто? — опешил Нагаш, задумался ненадолго о чем-то и мотнул головой. — Нет, я просто инициацию хочу пройти, а для этого нужно ночь на кладбище провести.

— Кхм. Это кто же тебе такое сказал? — полюбопытствовала я, но, не дав несчастному ответить, со знанием дела продолжила: — Даже я знаю, что инициацию некроманты в гробу проходят. Закапывают их в полнолуние. Так они всю ночь в земле и проводят. А утром, на рассвете, либо труп откапывают, со своей силой не справившийся, либо инициированного некроманта.

— Что?

Нагаш сник, и я, не выдержав, решила его подбодрить. Похлопала по плечу и пояснила:

— Да ты не расстраивайся. Я-то в курсе просто потому, что врага надо знать. А такого зломордого некроманта, как Асвер, надо знать очень хорошо. Так-то только некроманты про все особенности и знают. Да и тех лишь после второго курса во все подробности посвящают.

Неуклюжие утешения не достигли цели, но это оказалось уже неважным. Кусты, из которых совсем недавно вывалился Нагаш, зашуршали.

— Ты один на кладбище пошел? — шепотом спросила у него, отчего-то не горя желанием доносить до нарушителя спокойствия информацию о своей гастрономической неполноценности.

— Один. А ты?

— Тоже.

В кустах невнятно зарычали на разные голоса, и наша компания пополнилась еще на трех членов разной степени разложения.

— Бежим, — просипела я, отступая.

Правый оживленец, у которого не было одной руки и сквозь прореху в рубашке и коже хорошо просматривались грязные, покрытые засохшей кровью и землей ребра, шагнул вперед, вытягивая целую руку.

Что он там собирался делать, я уже не видела, петляя среди могил. Я бежала прочь, отчетливо слыша хриплое дыхание некроманта за спиной. Вслед нам раздался возмущенный рык.

Умертвия достаточно медлительны, особенно такие несвеженькие, что встретились нам, и я об этом знала и могла бы остановиться уже после второй минуты марафонского забега, но не смогла. Да и вряд ли вообще остановилась бы, не случись на моем пути обломанной части каменного надгробия. Запнувшись за препятствие, я с удивленным уханьем свалилась на землю, хорошенько отбив колени и локоть. Да так и осталась лежать, глубоко вдыхая воздух, наполненный тяжелым запахом недавно вскопанной земли. Запнувшись за воспоминания о старой могиле, я умудрилась приземлиться на новую, недавно вырытую.

Родственники покойного ни за что не простили бы мне подобного вандализма, окажись они свидетелями моего падения. И как же хорошо, что нормальные люди не навещают умерших по ночам.

Через неполную минуту до меня добрался задыхавшийся Нагаш. Замер в отдалении и опасливо позвал:

— Ви… ви… ви… — Не в силах перевести дыхание, он оперся дрожащими руками о такие же дрожащие колени и пытался выдохнуть мое имя.

— Сенья. Можешь меня так звать, — разрешила я. В конце концов, после этого ночного забега я была готова считать его своим другом. А это значит, что ему уже вполне можно сокращать мое имя. В конце концов, даже Асвер имеет наглость не звать меня полным именем.

— Живая, — облегченно выдохнул он, с трудом распрямляясь, — а то я уж было решил, что…

Договорить ему не позволило приветливое порыкивание совсем рядом. Наступившую за этим тишину нарушил тихий, прочувствованный голос Нагаша. Он ругался. Очень ругался. Срывающимся, охрипшим голосом. А в ответ ему согласно порыкивало очередное умертвие.

— Ырк, — радостно булькнул разложенец, бодренько подползая к замершему некроманту. Нижняя часть туловища у нашего нового знакомца отсутствовала полностью, что, впрочем, ничуть не уменьшало его энтузиазма, и полз он довольно бодро. За ним по земле, шурша опавшей листвой, волочился богатый внутренний мир, состоящий из кишок и торчащего грязным обломком позвоночника.

— Гадость какая… — С трудом поднявшись на ноги, я смогла во всех подробностях разглядеть еще одно умертвие, встретившееся нам в этом тихом месте. А ведь только на прошлой неделе аспиранты под предводительством директора зачищали все близлежащие кладбища от не в меру живых мертвецов. А вот это то ли стороной обошли, то ли тут уже после них кто-то похозяйничал? Кто-то, кто терпеть меня не может и с удовольствием устроил бы мне какую-нибудь гадость, чтобы я точно проиграла…