Глава 2

Небольшой городок Онига Вэлли вытянулся узкой лентой вдоль реки всего в нескольких милях от Пенсильвании, штат Нью-Йорк. С тех пор как мы сюда переехали, я почти каждый день приходила на топкий берег. Это Антония нашла узкую тропинку, скрытую разросшимися кустами падуба позади нашего трейлера. Чтобы попасть к реке, нужно было пробраться сквозь чащу, проскочить по тропинке, уклоняясь от жгучей крапивы, прекрасно чувствовавшей себя под ивами, и спуститься по пологому склону.

Антония ходила на летние занятия в школу, так что обычно я бывала здесь одна. Я могла часами сидеть у корней ивы на берегу, следя за танцующими над водой стрекозами и клонившимися от ветра берёзами на острове. То тут, то там между их серо-белыми стволами торчали чёрные колонны, словно пальцы великанов. Мне нравилось представлять, будто это руины позабытого места сборищ какого-то тайного общества. Я мечтала однажды добраться туда и как следует рассмотреть странные колонны, но вода в реке была такая грязная, что лезть в неё совсем не хотелось, а лодки у меня не было.

Странно, что, проведя здесь столько дней и недель, я до сих пор не наткнулась на кукольную голову. Точнее, до тех пор, пока не оказалась здесь вместе с Антонией. Это имело смысл. Мне было приятно общество сестры, хотя с нею всё становилось как-то сложнее. Вот и сейчас: мы возвращались домой, стараясь скрыть найденную кукольную голову.

Пробравшись через колючие кусты падуба, мы сразу увидели мамину колымагу цвета голубых детских пелёнок, припаркованную между трейлером и огромным деревом гинкго. Мы не ожидали, что она вернётся так рано. Но с другой стороны, мы вообще никогда не знали точно, когда увидимся с мамой – ни днём, ни ночью.

– Не вздумай что-то сказать про голову, – напомнила я Антонии, приближаясь к трейлеру. Она опять так распахнула глаза, словно услышала от меня что-то обидное.

– Я и не собиралась, – заявила сестра, словно не была самой большой болтушкой на свете.

– Ну, ты просто не забывай об этом, – посоветовала я и подтолкнула её вперёд.

Антония надулась и пропыхтела:

– Я же сказала, что не собиралась!

Мама лежала на старом продавленном диване, покрытом выцветшим покрывалом с райскими птицами. На глаза она положила влажное полотенце и даже не скинула с ног растоптанные туфли. Это означало тяжёлый день на работе.

– Привет, петардочки, – глухо произнесла она, не снимая с глаз полотенца.

Антония встала на колени в изголовье. Она сняла свою заколку-утёнка и наклонилась, чтобы мама могла гладить её по мягким прямым волосам.

Кажется, Антонии досталось от родителей всё самое лучшее: мамины каштановые волосы и карие глаза, папины высокие скулы. Тогда как я могла похвастаться лишь шевелюрой неопределённого цвета, ломавшей расчёски, носом-пуговкой и глазами цвета мыльной воды.

К счастью, никто из нас не унаследовал папин темперамент. В любом случае нам и так хватило его за глаза. По крайней мере, до сих пор или хотя бы на те двенадцать месяцев, когда он был с нами в последний раз.

Я тихонько унесла с глаз долой свой рюкзак. Мама поджала ноги, чтобы я могла сесть. Я сняла ей туфли и носки и стала растирать ноги.

– Мм… Как хорошо, Веснушка, – сказала она. Мама звала меня так из-за россыпи тёмных пятнышек на бледном лице. По-моему, из-за них я выглядела ещё уродливей, но прозвище мне нравилось. Она называла меня так только дома, и это имя словно было нашим особым секретным кодом.

Я провела пальцами по вытатуированной у неё под коленом лилии и спросила:

– На работе всё в порядке?

– Как всегда, – мама пожала плечами.

Мы с Антонией тревожно переглянулись. Меня ужасало, какой усталой она приходила с работы. А запах жареного лука и дешёвого кофе, впитавшийся в её одежду, был нестерпим.

Она бесконечно работала в кафе «Домашние обеды у Теодоры». Утром, вечером, в уик-энды, на праздники – не было такого времени, когда её не могли вызвать на работу. Мама ничего не рассказывала, кроме того, что это похоже на жонглирование десятью шариками с одновременным отбиванием чечётки, причём в любой момент в тебя могут кинуть дыню или корзину с котятами.

– А мы у реки были, – не удержалась Антония. Стоило ей поволноваться из-за мамы, она начинала болтать без умолку. Сестра выкладывала всё, что было у неё в голове, просили её об этом или нет. Я постаралась взглядом предостеречь её, прежде чем она проболтается о голове.

– Ах да, – продолжала она, залихватски подмигнув мне, – и мы там ну совсем ничего не нашли. – Как будто мама и так не видела её насквозь.

Как и следовало ожидать, мама приподняла край полотенца и прищурилась, глядя на Антонию:

– Что вы нашли и куда это дели?

Антония однажды умудрилась притащить домой целую банку головастиков. Она сунула их к себе под кровать и моментально об этом забыла – до того дня, когда мама обратила внимание на жуткую вонь.

– Пару плоских камешков, чтобы пускать по воде, – поспешила вмешаться я, пока Антония совсем не испортила дело. – Она хотела взять их домой, но я уговорила спрятать их на берегу.

Кажется, это сработало. Мама опустила полотенце и снова подставила мне ногу.

– Ждёшь не дождёшься первого учебного дня? – спросила она.

Ждёшь не дождёшься?! У меня всё заледенело внутри.

– Конечно, – соврала я.

– Постарайся по мере возможности присмотреть за сестрой. Ах да, я сегодня позвонила в школу и договорилась, чтобы Антония в первый день обедала вместе с тобой.

Я так стиснула мамину ногу, что она вскрикнула:

– Эй, полегче!

– Обедать? – Ледяной комок внутри разрастался. – Со мной? И всем остальным седьмым классом?

– Можно я сяду с тобой и твоими подругами? – заверещала Антония.

– Нет! – я рявкнула намного громче, чем следовало. Мама подняла полотенце и посмотрела на меня. Антония надулась. Я потупилась, будто нашла нечто весьма интересное у себя под ногтями. – Мне кажется, ей было бы лучше обедать со своим шестым классом.

– Люсиль Пенелопа Блум, – отчеканила мама. Я поморщилась. Раз уж она назвала меня полным именем, я пропала. – Речь идёт об одном дне. Ты знаешь, как действует на Антонию непривычная обстановка. И я думаю, что тебя не слишком обременит просьба побыть с нею полчаса в первый школьный день.

– Сорок две минуты, – промямлила я.

– Отлично. Значит, сорок две минуты.

– И она поедет со мной в автобусе.

Мама опустила ноги на пол и взяла меня за подбородок. Не больно, но жёстко.

– У тебя с этим проблемы?

Когда