– Почему так мало заказала?

– Потому что я не голодна. Но если вдруг мне на глаза попадется забегаловка с бургерами, я туда обязательно загляну. Ты здесь часто бываешь?

– Вовсе нет.

– А кажется, будто да.

– Почему?

– Ты точно знаешь, куда идти. Ты ведешь себя так, словно уже не раз здесь останавливался.

– «Знаю, куда идти»? – усмехнулся он. – Это ведь отель!

– Знаю. Но я, например, в другой стране и в здании, где никогда не была, могу и заплутать.

– Значит, путешествовать в одиночку тебе противопоказано.

Мы сдержанно улыбнулись друг другу. Вопросы, донимающие мой разум, умножались. Им уже точно не хватало места!

– Почему ты согласился поужинать с моей семьей на Новый год?

– Из вежливости. Твои родители сочли бы мой отказ за неуважение.

– А их мнение для тебя так важно? Ты ведь приехал повидаться с сестрой, а тут вдруг меняешь свои планы ради посторонних тебе людей. Не говоря уже о том, что ты вроде как собирался ко мне.

– Не вроде как, Николь, – посмотрел он на меня внимательно. – Я очень ждал нашей встречи. Поездка немного затянулась, а вдобавок к этому задержали мой рейс на пять часов. Я прилетел в город в начале одиннадцатого, поехал к Астрид, а потом собирался к тебе. Знаю, о чем ты думаешь. Я бы мог сообщить тебе о своих планах в течение дня, но… – Абрам усмехнулся, будто дальше меня ждала полная нелепица. Впрочем, его взгляд сделался таким рассеянным и болезненным, что я уже сама пожалела о своих словах. Наверное не стоило начинать эту тему. – Мне было не до этого… А потом у Астрид началась аллергия! Она с детства не переносит паприку, а в одном из блюд была эта приправа. Мы поехали в больницу и встретили Новый год там, – закатил он глаза. – Я звонил тебе, но ты уже отключила телефон и… И я понял, что на этом всё. А твои родители, – поднял он на меня глаза, – скажу честно, я просто хотел увидеть, что не так между вами. Понять, может быть, чтобы получше узнать тебя.

– Ты мог бы просто спросить меня об этом, – пожала я плечами.

– Я уже имел неосторожность сделать неправильные выводы, – напомнил Абрам. – Да и, каким бы сильным не было чувство любопытства, которое, поверь, совершенно мне не свойственно, я не стану лезть в личную жизнь человека, поскольку понимаю, что порой это не должно никого касаться. И мне почему-то кажется, что это именно твой случай.

Нам принесли заказ. Я размешала овощной салат с плоскими ломтиками куриной грудки, обваленной в желто-оранжевых специях.

– А разве Грушевский тебе не рассказывал? – усмехнулась я. – По-моему, он готов говорить обо мне с каждым столбом. – Абрам молчал, нарезая на ровные кусочки свою яичницу. Я знала, что отец уже беседовал с ним и прекрасно понимала, что словами об «охотнице на богатых мужчин» он не ограничился. – Я встречалась с молодым человеком. Он красиво ухаживал за мной, а наши родители, так или иначе, знали друг друга. Их общение стало более интенсивным, когда мы с ним стали жить вместе. Я тогда заканчивала университет и совсем не задумывалась о будущем.

– Что-то вроде галочки?

– Точно, – улыбнулась я, глянув в окно. – Я почему-то была уверена, что моя жизнь уже расписана от и до. И это казалось чудесным, поскольку я любила и была любима, я знала, что очень скоро мне сделают предложение и я надену белое платье. У меня будет своя счастливая семья. Мы с мужем будем любить друг друга, уважать, ценить и оберегать… Всё, как у моих родителей, на идеальные отношения которых я смотрела годами и представить не могла, что бывает как-то иначе. – Я прочистила горло и сделала пару глотков воды. – У меня есть подруга. Мила, – улыбнулась я. – Она работает в крупнейшем глянцевом издании и постоянно пропадает на всяких светских тусовках, закрытых мероприятиях – в общем, она очень активная в этом плане и всегда умудряется находиться в самой гуще событий.

– Позволь предположить? – с кривой улыбкой, сказал Абрам. – Не Мила ли оповестила тебя о том, что я ужинал с твоими родителями тридцать первого декабря?

Я улыбнулась и едва заметно пожала плечами, вынудив Абрама понимающе опустить голову.

– Как-то раз она пригласила меня на открытие клубного ресторана. Прессе и репортерам вход был закрыт, но у Милы очень много друзей и ей удалось достать пригласительные. Она сказала, что работать не будет. Она просто должна знать, что это за место такое. Мы приехали и попали в ресторан, где гостями были мужчины самых разных возрастов в деловых костюмах, с пачками денег в карманах и явным желанием все их там оставить. А ещё там были элегантные женщины, молодые девушки и почти все они пришли заработать. И вот мы сидим ужинаем с подругой, как вдруг я вижу отца в компании рыжеволосой женщины. Они мило беседуют, она опускает свою ладонь на его руку, поглаживает её пальцами, они целуются… Так открыто и откровенно… На маму она похожа не была, – хмыкнула я, – так что мои волосы, разумеется, встали дыбом. Мы с Милой уехали. Я не хотела, чтобы он видел меня, потому что сама не до конца понимала, что вообще произошло. Я вернулась домой, хотя планировала остаться на ночь у Милы. В тот момент я нуждалась в поддержке любимого человека, а не подруги. Такое со мной было в первый и последний раз. Мне просто хотелось поделиться с ним эмоциями, чувствами, которых я прежде никогда не испытывала. Я почему-то была уверена, что он поймет меня… Но дома меня ждала другая картина: моя сестра, скачущая на моем парне. Я вдруг позабыла о предательстве отца. То, чему я стала свидетельницей менее часа назад, просто перестало иметь для меня хоть какое-то значение, потому что теперь предали меня. Мою любовь, мое уважение, мои мечты и планы. Я собрала свои вещи, пока влюбленная парочка приходила в себя, и поехала домой. Потому что дома мне всегда были рады и там намного спокойнее что ли. Во всяком случае, я была в этом уверена. Я плакала, объясняя маме свой поздний визит да ещё и с чемоданом. А она впервые слушала меня с таким пугающим хладнокровным спокойствием… А потом она сказала мне идти спать. Утро вечера мудренее. Принимать решения нужно на свежую голову и бла-бла-бла. Тут приехал отец, – улыбнулась я, с отвращением вспоминая ту бесконечную ночь. – Что такое? Что у вас случилось? Николь,