— Не соизволите ли м-м… сказать, сколько лет вам… было в той жизни и что последнее вы помните… из событий.

«Доктор» явно не в своей тарелке.

Доктор?! Не в своей?.. В чужой?.. Бог мой! Что за галиматья! Так! Тпру-у. Сдаем назад. Лет. Сколько было лет? А собственно говоря, действительно, сколько?..

Попытка вспомнить вызвала напряжение в районе живота, переходящее в тошноту. Тошнило все сильнее…

ТОШНОТА!!! Блин! Я же «моя девочка»!!! Двенадцать лет!.. В Средние века, помнится, и раньше выдавали замуж! Я что, беременный… ная… О-ох…

— Я беременный?!

Кричу на пределе звука.

Глаза у «доктора» округляются, челюсть неэстетично отваливается, и он замирает соляной статуей.

Оглушенный собственным криком, замолкаю и я. Мы опять погружаемся в молчание. Минут через десять старик вдруг начинает судорожно бормотать:

— Беременный?.. Беременный! Мы убили ребенка?! Бог мой! Грех-то какой!.. Беременный… Что значит беременный?! У них там что, мужчины детей рожают?..

Из глубокой задумчивости я выхожу только на последнем восклицании «мужчины детей рожают» и решительно впадаю в новую задумчивость. Хм-м… Если у них мужики рожают, то, через какое место… мм… или каким местом, то есть… м-да-а… Я вроде как «девочка», может ли это означать, что мне рожать не придется?..

— Мужчины — и рожают… м-да-а-а… — медленно тяну я, как бы пробуя на звучание и пытаясь осмыслить: как такое может быть?

Услышав мое высказывание, дедуля хватается за сердце и медленно сползает с края кровати, тихо укладываясь на ковер. Снизу до меня доносятся только его стоны и восклицания:

— Грех! Грех-то какой!.. О-ох…

Тут до меня начинает доходить, что о моей замене… или ее замене… или меня замене на нее… ну, в общем, знает только этот дед, и если он скопытится, то я попаду, тьфу ты, пропаду.

…Странно, а где у Маэстро копыта и давно ли они есть?.. (Есть… мм… А есть действительно хочется.) О-ох и бред… что я несу… (а что, собственно, несу и куда?). МОЛЧА-АТЬ! (…Это я кому?) Все… молчу, молчу…

С трудом, ползком добравшись до края кровати, с беспокойством разглядываю стонущего старика. Ну и спрашивается, что здесь страшного, ну рожают они, в чем проблема? Надо это озвучить, успокоить человека, а то недалеко и до беды.

— Э-э-э… дедуль, а, собственно, в чем проблема? Ну рожают у вас мужики. Тебе это уже вроде не должно грозить, в твоем-то возрасте.

— То есть как это «у нас»? Это у вас! — вскидывается «дедуля», мигом перестав стонать.

— Что значит «у нас»?.. Ты откуда это взял? Ты что, у нас бывал? И вообще, где это — «у нас»?..

Собственный голос, почти достигший высоты ультразвука, снова привел меня в изумление, плавно перешедшее в глубокую задумчивость. Старик тоже притих. Так мы и лежали: я на краю кровати, он на коврике рядом, — глубокомысленно размышляя на тему сложившейся ситуации. Где-то минут через двадцать в коридоре послышались шаги. Ощущение некоторой опасности вывело меня из коллапса и заставило тихо прошипеть:

— Эй, любезный! У нас, кажется гости.

Вскочив с совсем не присущей его возрасту скоростью, старик, бросив мне: «На середину. Под одеяло. Молчи. Спи», — резво кинулся в кресло. Я же откатился, быстро расправил одеяло и прикрыл глаза, делая вид, что сплю. Дверь тихо отворилась, и кто-то тихонько зашептал:

— Магистр Жаколио, магистр Жаколио, можно к вам?

Поскольку мое лицо было повернуто к двери, то сквозь ресницы мне было видно, как гость, не ожидая ответа, зашел в комнату. Это оказалась девочка-подросток лет четырнадцати, одетая в средневековый аналог подросткового платья, наподобие тех, что мне приходилось видеть в фильмах о той эпохе. Личико у нее довольно симпатичное, насколько это можно рассмотреть сквозь полуприкрытые глаза. Раздавшийся со стороны кресла вздох трудно было классифицировать. По-своему истолковав реакцию магистра, девочка быстро зашептала:

— Пожалуйста, не сердитесь! Мы просим прощения за доставленное беспокойство, но скажите, ради бога, как наша любимая сестра себя чувствует?

Бросив странный взгляд в мою сторону, старик тихо ответил:

— Сударыня, сегодня к вечеру я смогу более точно и подробно изложить ситуацию со здоровьем вашей сестры. А сейчас я прошу вас не нарушать тишину и выйти из комнаты.

Малышка, слегка присев в реверансе, тут же тихонько вышла и прикрыла за собой дверь. Мы продолжили молча размышлять над ситуацией. Мысль о том, что это белая горячка, пока отбрасывать не стоит. Поскольку если это правда, то лежу я в больнице и лежу, а остальное — проблемы доктора. Но вот если это действительность, то, несмотря на нереальность, несерьезное отношение к ситуации может стоить мне жизни. Значит, надо со всех сторон обдумать ответ старика. Более всего в его речи меня заинтересовали словосочетания «сегодня к вечеру» и «ситуацию со здоровьем». Это наводит на размышление, что до вечера, как один из вариантов, я могу и не дожить, или, другими словами, «ситуация со здоровьем» может привести и к летальному исходу. Та-ак. Это уже интере-эсно. В каком случае им может быть выгоден мой летальный исход? Можно предположить: либо если я окажусь по их понятиям каким-то монстром, чудовищем, либо если не соглашусь на предложенные условия. Ведь не просто так они меня сюда вытащили, а явно за каким-то надом? Вывод: необходимо выставить себя в особо белом и пушистом свете и соглашаться на все условия, а там — по обстановке…

Судя по глубокой задумчивости мага, он искал способы определения моей монстрячести или пушистости. Вероятно, данная ситуация и для него не рядовая. Пускать на самотек такой непредсказуемый процесс, как размышление, могущий привести к нежелательным для меня последствиям, было бы непростительной халатностью. Но что же я могу использовать в битве за свою жизнь? Физическое противостояние сейчас невозможно: слишком слабое досталось мне тело. Воспоминания предыдущей жизни даже не как в тумане, следовательно, пока недоступны, соответственно, и набор навыков неизвестен. А значит, и предложить здешним обитателям что-то значимое пока нельзя. М-да-а… Единственное, что у меня сейчас есть, — это симпатичная, судя по сестре, внешность. (Хотя, конечно, не факт, что симпатичная.) Встречают по одежке, то есть по внешнему виду, и сколько бы маг ни старался держать в голове, что я неизвестно кто, его подсознание будет запускать совершенно другие чувства ко мне ма-а-ленькой… Да! Уважительное поведение, и частое повторение слова «да» положительно настраивают собеседника. Кстати! Если это другой мир… (о-ох… игнорируем, разборки позже), то почему я понимаю собеседников? Та-а-ак… неважно… не время разбираться с этим сейчас.

Подпускаем побольше меду и жалостливости в голос:

— Магистр Жаколио, не будете ли вы так любезны несколько приоткрыть тайну моего появления в столь замечательном месте и в столь великолепной компании, поскольку, как мне кажется, вы являетесь единственным компетентным лицом в данной ситуации?