На мгновение Билла охватила паника, нет, скорее ужас. Неужели они сейчас сообщат, что не станут покупать дом?

Деликатно кашлянув, Эд наконец продолжил:

— Знаешь, что касается кабинета, то мы решили поменять наши планы. Нельзя ли эту комнату обставить как детскую?

Билл вздохнул с облегчением, но от удивления не мог вымолвить ни слова. И только поймав смущенный взгляд Вики, кивнувшей в подтверждение слов мужа, он обрел-таки дар речи.

— А я-то, сукин сын!.. Ой, прости, Эд!..

Билл почувствовал, что заливается краской до самых ушей. Камень упал с его души. Последовали сбивчивые поздравления, крепкие рукопожатия, смущенные улыбки и громкий поцелуй в щечку будущей матери. С легким сердцем Билл заверил друзей, что переделать кабинет в детскую труда не составит, пусть не волнуются.

Вики легонько потянула мужа к машине.

— Знаешь ли, — сказал он, — мы собираемся объявить о грядущем событии на семейной вечеринке у Айрин в честь Дня независимости. Будет фейерверк, барбекю, не говоря уже о том, что пожалует вся честная компания. Айрин, Вики и я — это само собой, приедут также Кэт с мужем и мальчиком, которого они усыновили. Я слышал, что по такому случаю даже Стеф выберется к нам из Оклахома-Сити.

При упоминании имени Стеф Билла бросило в жар. Хорошо еще, что уже стемнело, и Эд не увидел, как изменилось лицо его друга.

— Почему бы и тебе не принять участие? — продолжал Эд, не замечая смущения Билла. — Я знаю, Айрин будет рада тебя видеть.

«Интересно, сильно ли Стеф изменилась?» — спросил он себя. Или она по-прежнему такая, какой осталась в его памяти, — темноволосая, хрупкая, словно статуэтка, потрясающе соблазнительная в своей невинности, подобная изысканному тропическому цветку. Магнолия на рассвете. Да, именно такой она запомнилась Биллу.

Со всей деликатностью, на какую только был способен, Билл постарался объяснить свой отказ.

— Спасибо, конечно. Но, понимаешь ли, на День независимости ко мне должен приехать сын, и я думаю отправиться с ним на рыбалку к Дальнему озеру.

Стеф погрузила вещи в багажник своего крошечного авто и выехала из дома. Стараясь не превышать положенную скорость, она выбралась из города и направилась на восток. Восходящее солнце светило ей прямо в глаза. Стеф хотелось скорее попасть домой. Она всей душой рвалась туда — в родной Гринуэй-Кроссроуд, где только и ощущала себя по-настоящему дома.

Солнце поднималось все выше, и его слепящие лучи предвещали скорое наступление жары. Стеф попыталась на ощупь отыскать темные очки, которые, выезжая из гаража, бросила на соседнее сиденье. Однако под руку попалась лишь папка с договором о намерении продать дом. Эту бумагу она подписала только вчера. Стеф сама удивлялась, почему так долго тянула с продажей особняка. Он был слишком велик для нее одной, и только сейчас она поняла, что никогда не ощущала себя в нем комфортно.

Отыскав наконец очки, Стеф водрузила их на нос, закрыв большими черными стеклами почти половину лица. Взглянув на приборную доску, она заметила тревожное мигание, сигнализирующее о перегреве мотора. Стеф тревожно вскинула брови, но красный огонек исчез так же неожиданно, как и появился. Она пожала плечами и сосредоточилась на дороге.

В доме Джеффри Дартвелла Уиндхема, в Хэмпстеде, телефон звонил уже битый час. Билл, мысленно чертыхаясь, набрал номер в шестой раз, когда наконец в трубке раздался голос матери Джеффа:

— Да, слушаю.

— Доброе утро. Позови, пожалуйста, Джеффа.

— Кто это? — услышал Билл мужской голос на другом конце провода.

— Да так, никто, — нежно проворковала Оттилия, прикрыв трубку рукой. — Спи, милый.

— Кто это?! — почти прорычал Билл, с трудом сдерживаясь.

Наступила секундная пауза. Билл мысленно представил, как Оттилия раздраженно выгнула вверх тонкую, выщипанную бровь.

— Не твое дело, — холодно отрезала она. — Мы, слава богу, больше не женаты, и мне не надо перед тобой отчитываться.

— Не увиливай. — Его глаза угрожающе сузились. — Черт тебя подери, Оттилия! Ты же знаешь, как я отношусь к тому, что ты притаскиваешь в дом, где живет мой сын, пьяных сопляков, которых снимаешь в баре, чтобы переспать с ними!

— У меня тоже есть право на личную жизнь. И не пытайся мне доказывать, что сам не спишь с потаскухами при всяком подходящем случае, — ее голос зазвучал громче, потому что теперь она говорила прямо в трубку. — Уж я-то тебя хорошо знаю, дорогой. Ты не забыл, как мне, девочке, пришлось дорого заплатить за свою ошибку?

Нервно крутя телефонный провод, Билл пытался взять себя в руки:

— Ты в своем репертуаре, Оттилия. Что же касается ошибки — если ты называешь ошибкой моего Джеффа, то я тебе уже сто раз говорил и снова повторю: я готов взять мальчика к себе в любое время. Только скажи, когда подъехать, и я тебя от него освобожу.

— Скажите, пожалуйста, прямо благородный рыцарь в сияющих доспехах!

Билл мысленно увидел ее самодовольную ухмылку.

— Ладно, хватит, я хочу говорить с Джеффом.

— Очень жаль, но это невозможно, — торжествующе сообщила Оттилия. — Его нет дома. Он в школе.

Биллу никогда так сильно не хотелось отвесить ей затрещину, как сейчас.

— Сегодня суббота, Оттилия, суб-бо-та! Даже летняя школа сегодня закрыта. Его что, нет дома? А где он может быть?

— М-да, в самом деле… — Билл почувствовал, что она смущена. — Ах да, вспомнила… Он ушел гулять с мальчишками. Полагаю, что в зал игровых автоматов.

Билл тяжело вздохнул:

— Передай ему, пожалуйста, чтобы позвонил мне, когда вернется.

— Конечно, дорогой, — ответила Оттилия с издевательским смешком. — А ты не забудь прислать очередной чек. Пока.

Положив трубку, Билл до боли стиснул зубы. Ну и сука! Каждый раз ему приходится, как об одолжении, умолять о свидании с сыном. Он был готов задушить свою бывшую жену.

Сграбастав со стола связку ключей, Билл угрюмо побрел в гараж. Пора на работу. Выйдя из дома, он зажмурился от яркого света. Утро еще не кончилось, а солнце палило нещадно. Он завел пикап и выехал на улицу.

Сквозь открытые окна машины в кабину врывался горячий ветер, неся с собой аромат разогретой солнцем сосновой хвои. Откинувшись на сиденье и не обращая внимания на ветер, трепавший поля его старой шляпы, Билл одной рукой управлял машиной, а другой привычно откручивал крышку термоса. Но едва он поднес горлышко к губам и сделал большой глоток холодной до ломоты в зубах воды, как взгляд его упал на легковой автомобиль, замерший впереди у обочины узкой дороги.

Билл сбросил скорость и притормозил. Солнце пробивалось сквозь верхушки деревьев. От постоянного мелькания света и тени рябило в глазах. Но Билл был готов побиться об заклад: машина ему знакома. Он знал ее так же точно, как свое собственное имя. И еще до того, как взгляд зафиксировал поднятый капот и поднимающуюся от мотора струйку пара, Билл обратил внимание на оклахомский номер.