После этих слов Амброжино вновь упал на колени, закрыл глаза и принялся молиться, перебирать в руках чётки и целовать распятье. А Он ждал, тихо стоя в углу кельи.

Амброжино закончил молитву и открыл глаза, Он всё так же стоял в полутьме.

— Так ради чего ты стараешься? — повторил Он свой вопрос.

— Во имя господа моего, — дрожащим голосом ответил священнослужитель. — Во имя спасения моей грешной души, во блага мира и людей, чей разум омрачен дьявольскими мыслями.

— Неужели, ты веришь, что один единственный бог может даровать тебе всё это?

— Он создатель! — воскликнул Амброжино и поднялся на ноги. — Бог может всё! Великий дарует душе моей вечную жизнь на небесах…

Он расхохотался: страшно и громко. Смех Его разлетался по обители, словно бой башенных часов с городской площади разносится по улицам. Амброжино задрожал всем телом, но от веры своей и не думал отрекаться.

— Глупец, — сказал Он. — Что ж, так жди его спасения.

Он вынул маленькие песочные часики из груди Амброжино и дунул на них. Теперь времени у человека было куда больше, чем мог бы мечтать самый блаженный чудак того века.

— Живи же… а когда перед тобой откроется истина… не Бог освободит тебя…

Но Амброжино умер раньше, чем смог понять, кто же посетил его обитель этим вечером.

Она появилась в кельи порывом нежданного ветра, как тень от огромной птицы, что уже наметила себе жертву. Она сжала сердце священнослужителя, и время его кончилось.

— Зачем?! — взвыл Он.

— Однажды, случится так, что они найдут путь к вечности… — Она вложила в свою застывшую улыбку столько силы, гордости и презрения, что даже Ему стало не по себе. — Ну, а пока я хозяйка на этом празднике, и танцевать будут под мою музыку.

Не прошло и года, как по Земле расползлась чума. А Она плясала на кострищах, пела на похоронах и смеялась над Его несчастьем. Да, Он был несчастен, Он был одинок, но всё что Он мог — идти вперед и вести за собой людей.

Как барханы в пустыне один век перетекал в другой. То были Её века, но люди уже выбирались из тьмы на свет. Хотя дорога, по которой они шли, петляла между зарослями невежества и глупости.

Трудно сказать, когда Амби из простого лекаря превратился в алхимика, он и сам этого не понял. Поиск философского камня так захватил его, и учёный муж даже не заметил, как время жизни подошло к концу.

— Так вот же оно! — воскликнул дряхлый старик, и так запрыгал по коморке, что прогнившие полы заскрипели в такт больным суставам. — Нашел.

Амби принялся записывать своё открытие, чтобы ничего не забыть, и завтра с рассветом начать собирать заветный камень. Но тут в груди что-то кольнуло. Мертвые глаза смотрели на Амби, пожирая его. Страшный холод сковал тело алхимика, а девушка с застывшей улыбкой насмехалась над ним, потешалась неудачи человека. Но всё кончилось, боль исчезла и видение пропало.

— Не смей! — закричал Он и вытолкнул сестру из дома.

— Почему же? — удивилась Она. — Он стар и немощен, у него не осталось сил, у него не осталось времени. Неужели ты думаешь, что дряхлый ум в немощном теле спасёт тебя от одиночества?

— Ему осталось сделать… лишь шаг! Позволь ему!

— Нет, — прошептала Она. — Посмотри вокруг, вечность их уничтожит куда быстрее, чем это сделаю я.

— Тогда, откуда страх в твоих глазах? Ты боишься… не зря…Этот человек может оставить тебя голодной.

— Уже нет, — засмеялась Она.

Последняя песчинка упала в часах, что отсчитывали дни Амби. Старик так и не успел записать того последнего открытия, того самого важного ингредиента, без которого философский камень так и остался несбыточной мечтой.

— Не горюй так, братец, — сказала Она, положив голову на Его плечо. — Старик нашел ключ к вечной жизни, но не к вечной молодости. Представь, этот человек обрел бы бессмертие, но тело его продолжало бы стареть, разлагаться, гнить… А умереть бы он уже не смог. Я спасла человека от несчастья.

— Ты спасла себя, — ответил Он. — Но ненадолго.

А время всё так же текло вперед. Каждое утро наступал рассвет, каждую осень с деревьев осыпались листья, одно поколение людей сменялось другим. Каждый человек и все вместе так же продолжали мечтать о вечности. И вот настал тот миг, когда сказки превратились в быль, когда наука воспарила над магией.

До бессмертия, бесконечно долгой молодости было ещё далеко. Были сотни теорий о пользе растений, о ядах в разных концентрациях, даже о пересадках органов от животных человеку и обратно. Ничего не работало, но люди уже видели свет сквозь дремучий мрак, и туман дикости начал рассеиваться, уступая дорогу просвещению.

Прошло ещё немало столетий, прежде чем наука стала полноправным правителем. В тот прекрасный век Он и встретил Амрита — человека одержавшего победу в схватке с самой смертью.

Амрит родился слабым, беспомощность сопровождала его на протяжении долгих лет жизни, но ум человека был настолько живым и сильным, что не дал телу погибнуть. Амрит сделал себя первым киборгом планеты, живым роботом, человеком, которым гордились все без исключения.

— Ты ведь чудо, — сказал Он.

— О, нет, — смутился Амрит. Киборг ничуть не испугался странного собеседника, что был так не похож на обычного человека, но так схож с самим Амритом по духу. — Я всего лишь человек, который очень хотел жить.

— И жить ты будешь вечно.

— Я в этом сомневаюсь, — и лицо Амрита озарилось странной улыбкой, до горечи грустной, но такой счастливой. — Моя технология будет жить, пока не придумают что-нибудь более совершенное. А я…Да, я могу прожить, наверное, даже несколько тысяч лет. Но вот в чём дело… Это моя рука?

Амрит повертел перед Ним железной ладонью, потом снял её и поставил другую.

— Это ведь не я. Сейчас живу именно я. Но когда закончится это "Я"? Когда останется один мозг или когда я начну и его заменять электронными чипами? Нет, это не бессмертие. Это спасение от смерти, но она в итоге меня догонит. Бессмертие наступит тогда, когда человеку не придётся заменять детали своего тела, когда он будет цельным и вечным сам по себе. А я всего лишь временное решение.

— Смешно, — пропела Она, когда первый киборг вновь ускользнул из Её цепких пальчиков. — Они создали бессмертных богов, но сами не в состоянии возвысится до них.

— Впереди ещё много времени, — ответил Он.

— Но без меня оно не пройдёт. Я такая же вечность, как и ты.

— Один смог обойти тебя, смогут и другие.

Как же