шла на разжигающий чувства звук и, добравшись до пианино, опустила руки на напряженные плечи Кассандры. Несколько минут Магдалена стояла в глубоком молчании, хватаясь слухом за каждую волшебную ноту, а потом не выдержала и шепнула пианистке на ухо:

– Сегодня ты превзошла себя.

– Я только разогреваюсь, – усмехнулась Кассандра и в миг стала серьезной, потому что впереди поджидала пара особенно сложных пассажов в очень быстром темпе. Однако она справилась с ними с невероятно воздушной лёгкостью, будто играла вовсе не «Кампанеллу» Ференца Листа, а задорную детскую песенку.

Магдалена ласково провела рукой по рыжим волосам Кассандры, собранным в аккуратный пучок, и отошла к мягкому тёмному креслу у забытого камина. Будь в доме кто-то ещё, то камин бы пришлось оживить, но им двоим не нужно было тепло, да и к тому же яркий огонь только раздражал чувствительные к свету глаза.

На журнальном столике лежал брошенный несколько дней назад поэтический сборник Эмили Дикинсон, и Магдалена с любовью взяла его в руки. Поэзию она обожала.

– Назови число, – сказала Магдалена Кассандре, и та сразу же ответила:

– Сорок два.

Магдалена раскрыла книгу на названной странице и принялась читать, чуть громче обычного, чтобы музыка не заглушила стихотворение:

"I'm nobody! Who are you?

Are you nobody, too?

Then there's a pair of us—don't tell!

They'd banish us, you know.

How dreary to be somebody!

How public, like a frog

To tell your name the livelong day

To an admiring bog!"

– Мое любимое, – отозвалась Кассандра.

– Знаю. Поэтому ты назвала эту страницу. Хитрюга, – Магдалена пролистала несколько листов и, когда нашла место, где остановилась в прошлый раз, погрузилась в поэзию. В темноте глаза видели намного лучше, поэтому она всегда выключала лампы и задувала свечи перед тем, как провести время с интересной книгой.

Некоторое время обе были увлечены своими любимыми занятиями, и казалось, что ничто не разрушит бархатный покой гостиной, пока вдруг Кассандра не вздрогнула, как подхваченный ветром опавший листок, и не опустила рывком крышку пианино.

– Чувствуешь? – она повернулась к ничего не замечающей Магдалене и теперь смотрела на нее своими горящими от предвкушения глазами.

Магдалена неохотно отложила книгу и медленно повернулась к завешанному бордовыми шторами окну. Сквозь плотную ткань нельзя было увидеть темную улицу, но глаза мало что значили по сравнению с острым обонянием.

– Живое… – смогла лишь произнести Магдалена. От растерянности у нее позабылись все слова. Она не знала, как еще обозвать то, что теперь тоже чувствовала по ту сторону дома.

– Оно приближается! – Кассандра захлопала в ладоши, как счастливый ребёнок.

– Неужели это возможно? Я думала, никто так и не отважится заглянуть к нам. Конечно, прошло всего-то пять лет, однако я успела разочароваться в любопытстве здешних обитателей.

– Нужно принять гостей по всем правилам, – Кассандра вышла из-за пианино и разгладила свое черное платье. Ее руки тряслись, но она знала, что это скоро пройдет. – Я поставлю чайник, накрою на стол, а ты иди встречай.

– Может, лучше ты? Я совсем разучилась общаться, – Магдалена без особого рвения направилась к входной двери. – Вдруг я спугну их? Это же маленькие беззащитные детишки.

– Просто побольше улыбайся.

– Улыбаются только психи.

– Перестань, – отмахнулась Кассандра. – Всё пройдет замечательно.

Магдалена тяжело вздохнула, будто она вовсе не хотела участвовать в предстоящем шоу, однако Кассандра понимала, что та скорее притворяется для большего драматизма. Им обеим нравилось разыгрывать спектакли перед ужином.

На круглом позолоченном столе появились фарфоровые блюдца и маленькие чашки, стеклянные вазочки с шоколадным печеньем, клубничным зефиром, ванильными вафлями и конфетами с фруктовой начинкой, долгое время спрятанными в буфете из темного дерева. В центр стола Кассандра поставила бутылку с искусственными осенними листьями, а вокруг нее – маленькие свечи для атмосферы. Выглядело всё изящно и гостеприимно, и Кассандра осталась довольна результатом. Она подошла к виниловому проигрывателю и стопке древних пластинок. Хотелось включить что-нибудь классическое, величественное, как и сам вечер, и она остановила свой выбор на Бетховене, способном произвести впечатление даже на самых маленьких и необразованных.

Кассандра окинула взглядом просторную комнату и подумала, что чего-то всё-таки не хватает. Дорогой старинной мебели и украшенного стола ей показалось мало. Сегодня же Хэллоуин, нужно соответствовать принятой эстетике.

– Я спущусь в подвал за тыквами.

– Не заблудись.

Приняв с ехидной улыбкой предостережение, Кассандра ненадолго исчезла.

Тем временем Магдалена замерла у двери и ждала, когда же в нее постучат. На самом деле ей было очень любопытно, что же такого понадобилось наивным детям, которые собирались заглянуть к ним в дом. Она надеялась, что сможет впечатлить их в первое же мгновение и заставить следовать своему порыву до конца. Выбегать за ними из дома желания было мало.

– Пришли, – прошептала взволнованная Магдалена, и в этот момент раздался лёгкий стук.

***

Как только дверь распахнулась, моей первой мыслью было сорваться с места и умчаться как можно дальше, но я не хотел выглядеть жалким трусом в глазах бесстрашной Джейн, поэтому остался у входа, и через мгновение понял, что поступил правильно.

Перед нашим взором на пороге появилась высокая стройная девушка двадцати пяти лет с длинными черными волосами и большими глазами на бледном изящном лице. Ее белоснежная блузка была аккуратно заправлена в черную юбку до пола, тонкие пальцы были украшены блестящими кольцами, а в ушах висели сережки с драгоценными камнями. Аристократка, сразу же подумал я, хотя никогда в жизни не встречал подобных людей. Насладившись моим удивлённым и уже влюбленным взглядом, незнакомка ещё шире открыла тяжёлую дверь и едва улыбнулась:

– Добрый вечер, леди и джентльмен.

Голос ее мне показался сладким медом, от которого невозможно оторваться.

– Конфеты или жизнь? – строго спросила Джейн и вытянула руку с корзинкой. Ее серьезный взгляд намекал, что чужая судьба и правда зависит от предстоящего выбора.

– Конфеты или кровь? – переспросила незнакомка, словно не расслышала звонкий девичий голос, и даже чуть наклонилась к нам, распахнув глаза еще шире.

Джейн нахмурилась:

– Жизнь.

– И кровь. Два понятия, одна суть.

Если честно, я не уловил мысль, но вида не показал. Как и Джейн, я протянул свою корзинку в ожидании, что нам отсыпят немного сладостей, как и положено. Почему-то я не мог придумать никаких подходящих фраз, поэтому решил тихонько молчать, пока меня о чем-нибудь не спросят.

– Кто вы? – тут же спросила девушка, словно по нашим костюмам сложно было догадаться, но я прилежно ответил:

– Хирург. А она ведьма, – я кивнул на Джейн.

– Я ведьма, – подтвердила мои слова Джейн.

– Я имею в виду ваши имена, – вишнёвого цвета губы расплылись в