сначала Берлинского театра, а затем Гамбургского государственного театра. Моя мать Хелен была еврейской актрисой. От своих родителей я, кажется, унаследовал некоторые актерские способности, что оказалось очень полезным во время моей работы в Египте. Там я играл роль богатого и независимого человека, этакого светского денди, симпатичного и щедрого, с хорошими связями и чувством юмора.

Мои родители не отличались особой религиозностью, и в силу этого во младенчестве я не подвергся обрезанию, что существенно подтвердило мою легенду о немецком происхождении и в итоге спасло мне жизнь. Я вырос в Берлине, с 1931 года посещал престижную Момсеновскую гимназию. Вскоре мои родители развелись. Это произошло в 1933 году, когда к власти пришли нацисты. Мать понимала, что у нас, евреев, в Германии не было будущего, и мы эмигрировали в Палестину. Мать нашла себе работу в еврейском театре Хабима. Для нас, как и для большинства еврейских эмигрантов из Европы, жизнь в Палестине оказалась очень трудной. Мать привыкла к утонченной жизни берлинской интеллигенции, а в Палестине мы оказались в обстановке отсталой слаборазвитой страны, которая требовала от своих жителей качеств первопроходцев. Мать не говорила на иврите и никого здесь не знала. Мне было уже легче, чем ей. В двенадцать лет я поступил в сельскохозяйственную школу Бен-Шемен, где я полюбил лошадей, еще не зная, как это мне пригодится в будущем.

Годы шли, и напряженность в отношениях между палестинскими арабами и евреями нарастала. В 1937 году в возрасте 16 лет я вступил в организацию Хагана, подпольную армию палестинских евреев. В то время поселок Бен-Шемен был полностью окружен арабскими поселениями и проехать туда можно было только на автобусе под сильной охраной. Я принимал участие в охране таких автобусов, которые помимо еврейских поселенцев нередко перевозили тайный груз оружия, а также в охране самого поселка Бен-Шемен. Эту задачу мы чаще всего выполняли верхом на лошадях.

После начала Второй мировой войны, прибавив себе возраст, я поступил добровольцем в британскую армию и попал в лагерь для подготовки диверсантов. К тому времени я свободно владел ивритом, арабским, немецким и английским языками. Англичане это быстро оценили и отправили меня служить в Египет. Войну я провел в Египте и Северной Африке, закончив ее в звании старшины. В то время у меня были закрученные кверху рыжие усы, за что я получил прозвище Рыжий. Постепенно я набирался разнообразного жизненного опыта, который требовал более серьезного применения, чем это было нужно на посту администратора нефтебазы в Хайфе, куда я попал после окончания войны. И я занялся контрабандной доставкой оружия для Хаганы. Так началась моя двойная жизнь.

Этот период моей жизни продолжался около трех лет, пока не началась первая арабо-израильская война 1948 года. Я немедленно записался в армию Израиля добровольцем. Мне присвоили звание лейтенанта и поручили командовать ротой необученных эмигрантов. Моя рота принимала участие в ожесточенных схватках в районе Латруна, где перед нами была поставлена задача разблокирования так называемого «бирманского маршрута», который вел в Иерусалим. К концу войны независимость Израиля стала реальностью. Привыкнув к военной жизни и не видя особых перспектив в гражданской сфере, я остался в армии. Служил в строевых и учебных подразделениях, дослужился до майора. К моменту Суэцкой кампании 1956 года я уже служил командиром роты пехотной бригады, которая захватила город Рафах в пустыне Негев.

Годы шли, и военная служба, которая становилась все более рутинной и административной, стала мне надоедать. За прошедшие двадцать лет я дважды женился и разводился. И вот именно в этот момент, когда жизнь стала довольно скучной, со мной установила контакт разведка Израиля. Сделанное мне предложение сильно меня озадачило, и, прежде чем дать ответ, я решил посоветоваться со своим близким другом, занимавшим высокий пост в разведке. Я спросил его мнение, подойду ли я для этой службы.

— Судя по моему опыту, — несколько загадочно ответил мой друг, — с тобой может случиться одно из двух. Либо через пару недель ты вернешься домой со словами о том, что твои нервы не выдерживают такой нагрузки, либо почувствуешь себя как рыба в воде.

И я действительно почувствовал себя как рыба в воде. Оглядываясь назад, я думаю, что выбор израильской разведки не был делом случая. Это результат глубокого изучения потенциального кандидата. Несмотря на то что я был евреем-полукровкой, мои настроения носили глубоко патриотический характер, и я готов был служить своей стране. В силу своего происхождения я легко мог сойти за немца. У меня были светлые волосы и широкие плечи. Своей внешностью и манерой поведения я отвечал традиционному тевтонскому стереотипу. Я любил выпивать и вполне мог сойти за немецкого офицера-рубаку. Все эти качества вместе с некоторой способностью к актерству привели к результату, который нетрудно предсказать. Я умел командовать, умел подчиняться, был неробкого десятка и не склонен особо задумываться о риске, связанном с моей новой профессией.

Началась подготовка. Программа была исключительно насыщенной и целеустремленной. Мое предстоящее внедрение в Египет планировалось как серьезная военная операция. Прежде всего надо было хорошо изучить внутриполитическую обстановку, и первые же недели моего пребывания в Египте подтвердили, что затраченные усилия не пропали даром. Но это стало ясно позже. А в период подготовки мне надо было просто заучивать наизусть огромное количество сведений, которые нужно было знать для того, чтобы научиться добывать ту информацию, в которой нуждалась разведка Израиля.

Гамаль Абдель Насер пришел к власти в результате бескровного переворота 22 июля 1952 года. Я помню, что был изумлен той легкостью, с которой свергли прогнивший режим короля Фарука. Заговор превосходно спланировали, но его осуществление оставляло желать лучшего. Например, правительственная связь не была отключена, потому что ответственный за это старший офицер в то время смотрел кинофильм. По дороге к штабу заговорщиков Насер был остановлен полицией из-за неисправного стоп-сигнала его автомобиля. Позже его по ошибке чуть не арестовали его же сторонники. Эта была сумбурная ночь для всех, но на следующее утро один из ближайших сторонников Насера, Али Сабри, посетил американского посла Джефферсона Каффери и сообщил ему о бескровном перевороте, о свержении Фарука, о назначении Нагиба президентом, а Насера премьером. Посланец сообщил, что новый режим хочет поддерживать дружеские отношения с Соединенными Штатами Америки.

С внешней стороны все выглядело вполне прилично. Режим Нагиба — Насера, несмотря на отсутствие широкой народной поддержки, имел неплохой имидж. Все просто устали от Фарука и надеялись на выход страны из затяжного экономического кризиса. Новые правители обещали стабилизировать экономическое положение, улучшить жизнь крестьянства посредством проведения земельной реформы