В такие моменты женщина по-настоящему прекрасна.

— Я люблю тебя, — исступленно шептала невольница, содрогаясь от рыданий. Из глаз ее катились слезы.

Я убрал прядь волос с ее лба. Нет ничего плохого в том, что мужчине нравится определенная рабыня.

Потом я вспомнил, что она предала Царствующих Жрецов и указала на меня врагам. В Тахари эта девчонка служила кюрам. В оазисе Девяти Колодцев она оклеветала меня на суде и посмела мне улыбнуться. А потом швырнула мне из окна башни пропитанный духами шелковый платочек, чтобы я не забыл о ней в безводных соляных шахтах Клима. Я вырвался из ада и сделал ее своей рабыней. Я привез ее из Тахари в Порт-Кар, в дом капитана и торговца Боска.

Здесь я и держал эту тварь. Без работы она не оставалась. Иногда я позволял ей спать в моих ногах.

— Я люблю тебя, господин, — прошептала она.

Я посмотрел на висящий на стене бич.

Девчонка задрожала. Ей уже не раз приходилось испытывать его на своей шкуре.

Неожиданно до моих ноздрей долетел запах слина. Я вскинул голову.

Дверь тихонько отворилась. Никогда не запираю двери в своем доме.

Я одним прыжком поднялся с лежанки, до смерти перепугав закованную в кандалы девушку.

В дверном проеме показалась морда горианского зверя.

Рабыня задохнулась от ужаса.

— Ни звука, — прошептал я и присел на корточки. Очевидно, скотину отвязали. Широкая треугольная голова просунулась в комнату. На мгновение в бешеных глазах отразился блеск факелов.

Здешние слины достигают в длину двадцати футов и весят около тысячи фунтов. Передо мной был одомашненный лесной слин. Шестиногая тварь припала к земле и обнажила два ряда острых клыков. На шее чудовища красовался кожаный ошейник, но повода в положенном месте не было.

Зверь сделал несколько шагов и замер.

Накануне я видел рядом с этим слином дрессировщика Бертрама из Людиуса. Тогда слин никак на меня не отреагировал. Очевидно, он еще не знал моего запаха.

Зверь не сводил с меня глаз. Дыхание его участилось, четыре передние лапы подобрались под шерстистое брюхо.

Его явно смущала моя неподвижность. Слин осторожно продвинулся еще на один фут. Теперь он находился на расстоянии прыжка.

Я старался ничем его не спровоцировать.

Слин настороженно взмахнул хвостом.

Я медленно вытянул руку и ухватил край шкуры.

Слин угрожающе зарычал. Хвост замер в напряженном положении, уши прижались к морде.

В следующую секунду, скрежеща когтями по каменным плитам пола, чудовище бросилось вперед. Девушка завизжала. Я хлестанул его шкурой по морде и перекатился через лежанку. Слин с диким ревом разорвал шкуру пополам и отбросил ее в сторону.

Я рассмеялся победным смехом воина. В руках у меня был боевой топор Торвальдсленда.

— Давай, дружок! — сказал я. — Теперь потягаемся.

Это был отважный и благородный зверь. Думаю, те, кто презирает слинов, просто их не знают. Кюры, кстати, относятся к слинам с большим уважением, что само по себе много значит.

Рабыня зашлась диким визгом.

Я молниеносно раскрутил топор и рубанул слина по голове. Череп зверя треснул. Слин рухнул на передние лапы, и я тут же рассек ему шею мощным широким ударом.

— Красивое животное, — произнес я, вытирая с лица кровь слина.

За дверью послышались крики и топот, спустя мгновение в комнату вбежали Турнок, Клит, Публий, Таб и другие. Все были вооружены.

— Что случилось? — крикнул Турнок.

— Задержите Бертрама из Людиуса, — сказал я.

Несколько человек побежали исполнять приказ.

Вырезав кинжалом сердце слина, я рассек его на несколько частей и раздал своим людям. Каждый сделал по нескольку глотков горячей крови. Охотничий ритуал требует пить кровь из пригоршни.

— Бертрам из Людиуса исчез, — доложил старший повар Публий.

Другого я и не ожидал.

Я посмотрел на колыхающуюся в ладонях кровь. Старинное предание гласит, что если увидишь себя черным — умрешь от болезни, если отражение будет красным и неровным — погибнешь в бою, если разглядишь в крови седого старца — будешь жить долго и оставишь после себя детей.

Слин не захотел со мной говорить. Я вглядывался в горячую густую жидкость, но ничего, кроме крови, не видел. Слин не хотел или не мог со мной говорить.

Я поднялся на ноги.

Больше не буду смотреть на кровь слина. Лучше смотреть в глаза людей.

Я вытер ладони о бедра и взглянул на обезумевшую от страха обнаженную девушку.

— Бертрам из Людиуса подошел к часовому, — продолжал свой рассказ Публий, — оглушил его и с помощью крюка и веревки перелез через стену.

— Там ему и конец, — заметил кто-то. — Тарларионы о нем позаботятся.

— Нет, — покачал головой я. — Его наверняка поджидала лодка.

— Далеко он все равно не уйдет, — сказал Турнок.

— Даю голову на отсечение — он уже улетел из города на тарне, — сказал я. — Гнаться за ним бесполезно. Отдыхайте дальше.

Люди гурьбой двинулись к выходу.

— Что делать со зверем? — спросил Клит.

— Пусть лежит, — проворчал я. — Мне надо побыть одному.

Я закрыл дверь, и мы с рабыней остались наедине.

Прикованная к лежанке девушка выглядела несчастной и испуганной.

— Ну что, крошка, продолжаешь служить кюрам? — спросил я.

— Нет, господин! — воскликнула она. — Как ты мог подумать?

— Кто сегодня наводил здесь порядок?

— Я, господин, — пролепетала она. Как правило, девушка, которую оставили на ночь, с утра прибирается в комнате.

— На колени! — приказал я.

Она соскользнула с лежанки и опустилась на окровавленный пол.

— В позу! — приказал я.

Она немедленно приняла позу наслаждения. Села на пятки, широко развела колени, положила руки на бедра и откинулась на спину. Я видел, что ей стало по-настоящему страшно.

Я присел рядом.

— Господин? — в ужасе произнесла она.

Я навалился на рабыню и овладел ею на залитом кровью полу. Я ласкал ее прекрасное, беззащитное тело, и она постепенно начала отвечать мне.

— Значит, продолжаешь работать на кюров?

— Нет, господин! Нет!

Тело ее содрогалось в любовных судорогах. Бедра дрожали.

— Да, — сказал я.

— Нет!

— Зверь шел по моему запаху.

— Я тут ни при чем! — завизжала рабыня. — Пожалуйста, не заставляй меня отдаваться тебе таким способом, — пролепетала она.