— Не может быть… ― обезумевшее от страха сердце уже твердило, неровно подскакивая в груди:

— Он пришёл за тобой… Не стоило так неуважительно говорить о Хозяине саванны…

Когда бегущая тень внезапно выросла и в очередном прыжке ударила по мерно вздрагивающему вагону, Антону показалось, что это дикий охотник догоняет его, словно глупую, дрожащую антилопу.

Мгновенно вспотевшая рука сама потянулась в карман за брелком, словно эта дешёвая поделка неизвестного мастера и в самом деле могла его защитить. Фигурка в ладони сначала потеплела, чтобы тут же на глазах перепуганного парня покрыться тончайшей коркой льда. Голова резного льва повернулась, медленно приоткрывая пасть, а поджарое туловище хищника припало на согнутые лапы, будто готовясь к прыжку… От этого движения ледяная глазурь осыпалась, словно стекло, оставив на ладони мелкие кровоточащие порезы.

Вскрикнув, Антон выронил оживший брелок на пол и замер на месте, не в силах пошевелиться:

— Это всё неправда! Померещится же такая дрянь, просто от постоянного стресса разыгралось воображение…

Но ужасный скрежет больших когтей о металл разбудил беднягу от опасного «сна», заставив отчаянно метаться по вагону в поисках укрытия. Обезумев от страха, парень запаниковал, подгоняемый всё усиливающимися ударами мощных лап, от которых содрогались не только стены, но и слабое, в любую секунду готовое разорваться человеческое сердце. Кажется, он отчаянно кричал и звал на помощь, размазывая раненой рукой кровь по лицу, но почему-то никто его не услышал…

Димыч встал, когда природа недвусмысленно намекнула, что ему пора проветриться. Спросонья кое-как натянув шорты и, пошатываясь, он поспешил в конец вагона. Было раннее утро, и розовый рассвет, потягиваясь, медленно расправлял свои гигантские крылья, стряхивая с них золотую пыльцу прямо в розовеющее от смущения небо. Но любителю сафари было не до этих красот ― беднягу «штормило», и не только на крутых поворотах. Жертва жестокого похмелья ругала вчерашний коньяк в подозрительной таре, не пожелавшего составить ему компанию непьющего соседа и проклятый раскачивающийся поезд, так и норовивший спихнуть грузное тело на эту потёртую ковровую дорожку.

Неудивительно, что рассерженный пассажир очень плохо воспринял единственный работающий, но, как оказалось, закрытый туалет. И поскольку тащиться в соседний вагон ему не хотелось, он сначала вежливо попросил так не вовремя занявшего кабинку конкурента поторопиться, а потом, видя, что оккупант не реагирует на уговоры и стук в дверь, продолжил односторонний разговор на повышенных тонах.

Не выспавшаяся проводница со следами полустёртого макияжа на унылом, слегка помятом лице быстро оценила ситуацию, оттолкнув шумного пассажира в сторону, и без долгих разговоров открыла туалет. Там эта колоритная парочка и нашла бледного, сжавшегося в комок Антона, умудрившего забиться под крохотную, не очень чистую раковину.

Он никак не реагировал на просьбы и терпеливые уговоры соседа по купе, прижимая к груди руку с потёками крови и уставившись остекленевшим взглядом в одну точку. Все попытки вытащить насмерть перепуганного человека из странного укрытия окончились полным провалом.

— У него точно шок, ― жалобно вздыхал Димыч, косясь на нахмуренную проводницу Любу, ― я уже видел такое… Надо же, совсем молодой парень, вот бедняга… А вчера нормальный вроде был, я ему рассказывал, как ездил с друзьями в Африку. Приукрасил, конечно, слегка ― фотки мне друг скинул, он побывал на сафари, пока я… впрочем, это неважно. Если хотите, потом покажу.

Но Люба его уже не слушала, и, убежав «к себе», быстро вернулась, рассказав высыпавшим из купе всполошившимся пассажирам, что на ближайшей станции заболевшего человека заберёт уже выехавшая «скорая». Она решительно разогнала притихших зевак:

— И нечего тут толпиться, не у себя дома. Расходитесь по своим местам, я не позволю устраивать в моём вагоне цирк…

Жаркое летнее солнце припекало ещё не в полную силу, когда Антона на носилках вынесли на перрон. Он лежал неподвижно, боясь пошевелиться и скосив глаза на прибежавшего начальника поезда, потрясённо размахивавшего руками перед курносым носом местного полицейского:

— Никогда не видел ничего подобного… Вы только посмотрите ― весь вагон исцарапан, словно тут резвилась большая кошка, да так, что не только краска слезла ― металл насквозь, тудыть её… Это ж какая силища должна быть…

Конопатый молодой страж порядка хмурился, глубокомысленно почёсывая вспотевшую под форменной фуражкой голову, и молчал. А несчастный Антон, медленно подпрыгивая на ухабах разбитой дороги вместе с приунывшим фельдшером «скорой», сжимая в ладони неизвестно как попавший туда брелок, обречённо прислушивался к мягким шлепкам приземлявшихся на асфальт лап невидимой гигантской кошки, неумолимо догонявшей старенькую «буханку»…