Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спецслужбист нахмурился и задумался. Черкашин продолжил доклад.
Перед уходом Вахромеев протянул ему чемодан. На белом пластике виднелась красная надпись: «Заслон АА 3090».
– Знаете что это такое?
– В курсе.
– Это вам. Как командиру. Возьмите пожалуйста. – Вахромеев ждал его ответа.
Черкашин хмыкнул. Ему не хотелось принимать подарков от этих чокнутых, но тут был особенный случай. «Активная аптечка», удивительное творение питерского научно-технического центра «Заслон», очередь на них стояла на годы вперёд. Активная аптечка «Заслон АА 3090» делала так, что боец даже с серьёзным ранением возвращался своими ногами. В войсках её называли «вторая жизнь».
Черкашин молча взял кейс и затолкал в угол кузова командной машины под лавку – эта штука может очень пригодиться. Вахромеев кивнул и ушёл.
Как они втянули профсоюзников – оставалось для него загадкой. Профсоюзы выпустили – и пожилые дядьки стали покидать место будущих событий.
Черкашин отметил что они как будто похудели – видать что-то протаскивали на митинг под одеждой.
На баррикаде осталась молодёжь и занялась там какой-то кипучей деятельностью. Поступили доклады что они укрепляют свою стенку вторым слоем фанеры и углепластиковой сеткой.
Черкашин злился. Какие-то детские игры, толпа разнесёт к чёрту эти фанерки за пять минут!
Но он не мог отделаться от греющей мысли, что в случае чего у него теперь у него есть эти пять минут, чтобы перестроиться.
Ну и ребята, раздающие заслоновские активные аптечки, могли иметь ещё что-то серьёзное.
Между тем, положение ухудшалось. "Майдауны" тащили на площадь покрышки, доски, зажигали бочки с дровами. Черкашин слушал донесения и мрачнел – сил безопасности на площади становилось откровенно мало. Дружинники пришли единичные, люди боялись и сидели по домам. В городе начались захваты зданий, попытки блокировать полицейские участки, нападения на силовиков. СИЗО переполнились задержанными. Появились донесения об огнестреле.
Поплавский собрал экстренное совещание, где новости были одна хуже другой. Выяснилось что колонна Армии двигается только одна, остальные даже не выдвинулись с расположений. Хуже того – часть чиновников и два местных телеканала перешли на сторону “оппозиции”. Крысы побежали с тонущего корабля.
Поплавский был мокрый от пота, руки его тряслись.
«Слили» – понял Черкашин. – «И почему-то он не может ни удрать, ни откупиться.
Ну теперь держись».
Черкашину идти было некуда. Слишком старый и гордый чтобы "переобуваться на лету". Да и парней не бросать же, на милость Майдана он не рассчитывал. И он решил стоять до конца.
Губернатор долго дрожащим голосом призывал быть верными присяге и государству, обещал награды и должности. Напоследок сказал чтобы держались с “профсоюзниками” одним фронтом. Вахромеев сидел там же, спокойный и сосредоточенный.
– А знаете, что это ваш Вахромеев содрал с губернатора? – вдруг спросил спецслужбист.
– Содрал?– удивился Черкашин настолько, что даже не среагировал на слово "ваш".
– Именно. Он ведь не безвозмездно помогал. Выставил счёт за свою помощь – чтобы совету профсоюзов передали несколько зданий в области и представьте себе, четыре нефтедобывающих. И кучу наличности. И Поплавский дал!
Теперь у вас в городе есть совет профсоюзов с собственными зданиями и “углеводородицей” – всё уже оформлено юридически, а значит – готовили заранее. Теперь понимаете, откуда профсоюзы?
Черкашин кивнул. Это было неожиданно борзо для интеллигентного Вахромеева. Но он видел состояние губера, с такого можно было взять дочь замуж и полцарства…
– Продолжайте пожалуйста.
Капитан вернулся к воспоминаниям прошлого вечера.
На площади собралась внушительная толпа "оппозиции". Отдельные мелкие нападения были отбиты, но основная масса чего-то ждала. На машинах подвозили воду, еду, чай (потом выяснилось, что как и на давнем украинском Майдане, в чае были распаляющие толпу наркотические вещества). Палатки не ставили. Вывод из этого был простой и ясный до мурашек по спине – они не собирались ночевать на площади.
А значит, действительно будет штурм администрации.
Черкашин вспомнил как вышел с очередного экстренного совещания и посмотрел на площадь перед администрацией. Толпа на площади стояла огромной тёмной тучей. Перед ней светилась белой фанерой стенка с редкими красными флагами – "тонкая красная линия" как её окрестят потом журналисты.
Вахромеев со своими товарищами суетились как муравьи, отчаянно укрепляя свою хлипкую конструкцию. Появились другие стены – конструкция превратилась в эдакую игрушечную крепость, как в детском городке, и приобретала очертания сильно вытянутого треугольника с опорой на три уличных фонаря, внутри виднелись какие-то конструкции.
Вскоре Вахромеев прибежал просить его зачем-то убрать людей, стоявших между его "укреплениями" и толпой Майдана.
Черкашин изумился такому самоубийственному позыву и прогнал его матом.
Вахромеев как-то неожиданно спокойно и внимательно его выслушал и не стал настаивать, вместо этого побежал к бойцам перед его стенкой и о чём-то с ними стал толковать. Черкашин с удовлетворением отметил что бойцы не двинулись с места.
Через некоторое время с фанерной стенки забили струи воды. Они перелетали через цепочку омоновцев и неприятным дождём сыпались на “оппозицию”, не давая толпе собраться близко к фанерной стенке. Это было очень кстати, ведь водомёты полиции запретили, как и всю спецтехнику (постарался какой-то гад "наверху"), а так ситуация очень удобная – приказов не нарушено, одни гражданские по собственному почину поливают водой других гражданских, а "ликвидировать безобразие" можно и не торопиться – пусть-ка помайданят с мокрой задницей!
Между тем на стене зажглись прожекторы (откуда-то подтянули и электричество), и через мощные громкоговорители, пронесённые изначально для митинга, на толпу пошёл настоящий вал агитации.
Били прямо по всем фронтам – нежные женские голоса, уговаривающие обойтись без насилия, сменялись низкими мужскими, скупо обещавшими переломать руки всем, кто полезет на укрепления.
Давление на логику сменялось давлением на эмоции, юмор и высмеивание сменялись страстными призывами. Агитация велась безостановочно и грамотно, голоса дикторов были хорошо поставлены и описывали ситуацию настолько разносторонне и убедительно, что Черкашин ловил себя на том, что сам то и дело непроизвольно начинает вслушиваться.
Видно было, что и на толпу это возымело действие. Майдан волновался, отдельные группы набегали на цепочки омоновцев, но были отбиты, а основная масса стояла, слышно было истеричные голоса "кураторов", которым всё не удавалось раскачать толпу на атаку.
Черкашин понял, что стенка Вахромеева даст ему гораздо больше пяти минут. Это была единственная хорошая новость, всё остальное было из рук вон плохо. В городе шёл бардак, полиция стремительно теряла управление ситуацией. Больше
