Молилась, а сама немножко надеялась на это. Что, если он потеряется и мы не сможем найти его до девяти утра? Но Сережа прообижался до полуночи и спокойно уснул. К моему огромному сожалению. Всем нам нужно было вставать в шесть утра – душ, прическа, макияж. Главное, чего хотела Лизавета от своей свадьбы, чтобы все было как у людей. Белое платье на беременной невесте – это все как у людей. Родственники, банкет в кредит – как у людей. Денег нет, но Сереже туфли новые и костюм – жених все-таки. Сережа же вернулся – это важнее всего. Успел, подлюка, и вот мы в розовом зале с вульгарными, косящими под античность колоннами, вылепленными в стенах, – и моя сестра Лизавета сияет от радости.

Лиза улыбается, потому что выходит замуж после стольких лет одиночества, чувства стыда перед чужой разбитой семьей, после рождения сына и попыток что-то решить, принимая людей на кушетке, спрашивая у них, «не хотят ли они об этом поговорить»… Моя сестра – психолог, и она выходит замуж. Самое время надеяться, что теперь она будет счастлива по-настоящему, на законных основаниях. Лизавета наивна, она придает слишком большое значение обряду проштамповывания паспортов, но кто я такая, чтобы портить ей этот день. Все девочки хотят замуж. Может быть, я не радуюсь за нее лишь потому, что сама до сих пор одна?

Я вздрогнула и посмотрела на Игоря, то есть на мужчину, с которым пришла сюда, который организовывал нам лимузины, который стоял теперь рядом со мной и держал меня за локоть. И тут я густо покраснела, словно испугалась, что Апрель мог подслушать мои мысли. Кто его знает, что еще умеют эти психотерапевты. Да как я могла даже подумать такое, пусть не вслух, а про себя?! Какая же я «одна», если вот он – мой Игорь, мой Апрель, и я не могу отвести от него глаз, испытываю какое-то животное удовольствие от его прикосновений, от того, как звучит его голос, как насмешливо приподнимается бровь, когда он слушает меня.

– Ты чего? Все нормально? Ты не устала? – тихо спрашивает он, наклоняясь ко мне. Игорь выше меня почти на голову, а ведь я вовсе не маленькая. Среднестатистическая.

– Нет, все нормально, – вру я. Моя спина – крючок, я сгибаюсь и разгибаюсь, пытаясь найти удобную позу, а Игорь стоит спокойно, непринужденно оставаясь прямым. У него хорошая осанка, прекрасная форма, и я знаю, откуда она – Игорь плавает три или четыре раза в неделю, и так уже много лет. Он заботится о себе, а я… Можно ли считать пару месяцев хаотичного бега по бадминтонному корту спортивным образом жизни? Особенно если учесть, что после каждой тренировки я практически умираю.

– Давай, давай, врушка, у тебя нос вырастет, как у Буратино! Иди, обопрись вот на стену, а то ты скоро опадешь на пол, как осенняя листва, – хмыкнул Игорь и стрельнул своим фирменным взглядом Малдера. Я отошла к стеночке и попыталась сосредоточиться на происходящем, то есть на Лизаветиной свадьбе. Все выстроились полукругом и ждали, когда черно-белая девушка начнет, но та все перебирала какие-то бумажки.

Я разозлилась. Интересно, откуда вообще в моей голове взялось это «до сих пор одна»? На редкость я «не одна», как никогда в жизни! Мы с Апрелем собираемся съезжаться, он предложил мне переехать к нему! Совсем я уже свихнулась в своем пессимизме? Нужно верить в лучшее, может быть, мы поживем вместе, а потом вообще поженимся! И уже я буду стоять тут, может быть, даже в этом же самом омерзительно розовом зале и в таком же белом платье, и буду чувствовать себя в нем полной дурой. А потом заживем мы долго и счастливо.

Почему я никогда не могу поверить ни во что хорошее? Откуда эти бесконечные дурные предчувствия? Я напряглась, закрыла глаза и попыталась представить себя в качестве невесты. И чтобы все те же люди пришли, и баба Нина, папина мама, и дядя Степа из Дмитрова, и его дочка Вера, с которой мы в свое время вместе на даче от гуся бегали, потому что он был клевучим. Я буду принимать поздравления от Машки Горобец, моей старейшей подруги, и вообще весь народ с работы.

И заиграла музыка – не в моей голове, а на самом деле. Торжественный марш Мендельсона привел меня в чувство, я открыла глаза, огляделась. Все подтянулись и смотрели на Лизавету и Сережу. Они шли по ковровой дорожке, разложенной прямо по центру розового зала. Лизаветин животик был почти незаметен – правильно она сделала, что отказалась переносить свадьбу на июль. Там бы уже все было слишком заметно. А вот жениться в мае – потом маяться всю жизнь.

Как будто люди из-за этого маются.

– Сегодня самый важный день в вашей жизни. Сегодня в этих стенах сочетаются законным браком Елизавета Павловна Ромашина и Сергей Иванович Тушаков. Согласны ли вы, Елизавета Павловна…

– Да! – поспешно кивнула Лиза.

– Согласны ли вы, Сергей Иванович?

– Да, – спокойно, с достоинством ответил чертов Сережа. Чью фамилию я впервые услышала только сегодня. Значит, с этого момента моя сестра – Лизавета Тушакова. Что еще изменится в ее жизни? Ах да, у нее теперь семья. Семья. Такое странное слово, будто из какого-то иностранного словаря. У мамы с папой была семья. У тети Оли и дяди Димы – тоже, хоть он и «отщепенец от науки». Но мы с Лизой – другое дело. У нас обе ноги левые. Я не могу представить себя в белом платье, и от ощущения того, что я «совершенно одна», тоже избавиться не могу. И то, что мы с Игорем решили съехаться и жить вместе, пугает меня до чертиков. Вспоминается, как в «Иронии судьбы» Лукашин все боялся, что кто-то будет мелькать у него перед глазами туда-сюда. Я не верю в «долго и счастливо», я слишком хорошо знаю жизнь. Бывают, конечно, редкие исключения, такие, как мои мама и папа.

Игорь взял меня под руку и сжал мой локоть. Улыбнулся своей фирменной улыбкой Дэвида Духовны и склонил голову.

– Попробуй хотя бы изобразить улыбку, – прошептал он с нескрываемой иронией. – А то ты смотришь на них так, словно ждешь полицию, которая должна забрать Сережу в тюрьму.

– Не жду, но мечтаю, – прошептала я, надеясь, что настоящие мои мысли он прочитать не сумеет.

– Разве об этом надо мечтать?

– Ты знаешь, что восемь браков из десяти заканчиваются разводом? Восемь! Неплохая статистика.

– Сколько надежды в голосе. А про нас ты так же думаешь? – усмехнулся мой Апрель, обхватывая меня за талию.

– Про нас? Да что ты, конечно, нет. Я уверена, мы не дотянем до такого кошмара, как свадьба. Надеюсь, ты бросишь меня раньше.

– Надеешься? – подняв бровь спросил Игорь.

– Ну… делаю разумное предположение, – пожала плечами я. Тогда Игорь вздохнул так, как вздыхают, когда видят стену, разрисованную детским фломастером. Он притянул меня к себе и поцеловал – при всех, – заставив меня покраснеть еще больше. Никогда еще и никто не заявлял свои права на меня, да так «громко», на глазах у всех родственников – даже тех, что из Дмитрова.

– Это неприлично, – прошипела я.

– Совершенно неприлично. Ты против?

– Я не против, только представила, как буду переживать их сочувствие потом, когда ты меня бросишь. Меня же в нем утопят! Мне никогда не простят, что я тебя упустила.