водах остаётся только догадываться. Когда-то давно, примерно, в прошлом веке, через неё был перекинут понтонный мост, но теперь и речи не может быть, что бы пытаться повторить подобное сооружение. Да и необходимости в нем нет. Руины больше внушают страх, чем интерес. Люди не случайно перестали ходить туда еще очень давно. Теперь останками древнего города только пугают детей. Река делает петлю в долине перед холмом на котором стоит Новгород и уходит в дремучий лес. Самые отважные пытались пройти сквозь него, и никто не возвращался. А на юго-западе поля, степь, за ней проклятая земля, сожжённая ужасной войной древности. Злые духи живут там, горожане называют те земли пустошью и не подходят к ней ближе чем на два километра. Похоже злые духи живут везде. Они мучают Кота, отравляют мир вокруг него, ставший ему противным после ухода жены. Семейное счастье, оказавшееся лишь его иллюзией, лопнуло, как мыльный пузырь и теперь от этого особенно больно. Быть обманутым, осознавать не совершенство своего восприятия, понимать, что жил воображением счастья, закрывал глаза на свидетельства приближающегося краха. Все опостылело и дом, и потухший очаг. Единственный город ставший чужим, словно мир, в котором он жил исторг его из-под своего омофора, и некуда бежать, нельзя разделиться и покинуть отравленное изменой сознание. Нет места, в котором можно было бы спрятаться от себя. Нет рычага за который можно было бы потянуть и переиграть сложившуюся последовательность событий.

Под гнетом таких мыслей, через некоторое время, Кот забылся тяжёлым, хмельным сном, трепавшим его до утра по весям вязких сновидений. Оставивших в памяти только липкий отпечаток грязи.

Проснулся Кот под открытым небом и только потому что яркое солнце светило ему прямо в лицо. Сильно помятый и с травинками в волосах он сел, сердито щурясь уставился в том же направление куда смотрел ночью на чернеющие вдалеке силуэты руин, которые, как гнилые зубы возвышались из цветущих весенний травой полей. Голова гудела, как вечевой колокол и Кот точно знал — сегодня он пить не будет. Не стоит оно этого, головной болью сердечную не перебьешь. Посидев еще с пол часа глядя на живописные просторы, он медленно побрел к своему давнему другу Сильвестру по прозвищу Канат. Кличка эта прилипла к его товарищу еще в детстве, когда он возвышался над своими сверстниками приблизительно на пол головы и потрясал всеобщее воображение гибкостью узловатых конечностей. Повзрослев он так же оставался необычайно худым и высоким, поэтому кличка была актуальной по сей день и так укоренилась среди народа, что по имени его называли редко.

Кот дружил с Севой еще со школы, и они можно сказать, были закадычными друзьями, а это значит, что перед Канатом не стыдно предстать в любом состоянии.

Улыбка расплывалась на лице Сильвестра все шире и шире при виде Кота.

— Ну ты страшён братец мой! — Канат похлопал его по плечу, а потом тем же движением начал отряхивать. — Ох если Дуняша тебя увидит конец нашей дружбе.

Он покачал головой и рассмеялся.

— Чайку нальешь? — Прохрипел Кот морщась от того что мир вокруг него начало закручивать по спирали к центру.

— Судя по твоему виду тебя рассолом надо неделю отпаивать… чайку…хе, — и Канат опять рассмеялся.

Дуняша, увидев Кота только фыркнула и сделала движение глазами которое он не мог бы повторить, но оно явно означало что-то типа: «чего от вас еще ожидать» или «а могло бы быть иначе?». Будь Кот чуть в лучшей физической форме он мог бы и обидится так как сам себя пьяницей или хотя бы выпивохой не считал и никак не мог предположить, что производит такое впечатление на других людей. Свое состояние он оценивал, скорее, как несчастный случай. Но сейчас он был не способен к полноценной рефлексии поэтому только беспомощно улыбнулся в ответ на ее реакцию.

Дуняша в противовес своему мужу имела весьма представительный вид и противоречить ей было очень непросто. Канат по крайней мере не пробовал. Будучи среднего роста и в хорошем смысле дородна, она относилась к тому редкому типу женщин в легкой полноте которых только и раскрывается присущая им красота. Её темно-каштановые волосы как правило убирались в тугую косу толщиной в руку. Карие глаза смотрели из-под густых ресниц окаймлённых крутыми дугами бровей, а пышный бюст начинал ходить в верх и вниз, когда состояние её душевного равновесия нарушалось и одно это являлось для Каната достаточным основанием, чтобы все его аргументы рассыпались в прах во время их споров.

Кот обычно посмеивался над товарищем называя его подкаблучником, но в глубине души осознавал, что и сам не смог бы устоять перед такой женщиной и не мог бы ей противоречить окажись на месте друга. Поэтому они притихли на кухне аккуратно позвякивая ложечками размешивая сахар в чашках. Разговор не клеился. Дуняша, по-своему, хорошо относилась к Коту, считая его самым приличным другом своего мужа, но благодаря своим природным качествам она всех мужчин воспринимала с недоверием и подозрением, а сейчас Кот внушал и то и другое. Поэтому она находилась в напряжении передающемся окружающим и молча стряпала у плиты. Потому, что никогда не высказала бы в слух своих подозрений или не выразила бы своё неудовольствие поведением другого человека в словах, считая такое проявление чувств ниже своего достоинства, но само ее отношение, несомненно, ощущалось присутствующими и Кот начал раскаиваться, что побеспокоил друга в таком состоянии, но тот предложил:

— А пойдем в баню, тебе точно не повредит!

Кот с удовольствием согласился, и они потихонечку, что бы не накалять тяжелую атмосферу отправились в сторону городских бань.

Улица, по которой они шли состояла из неровной мостовой, вымощенной закопанными в землю пеньками и домов: построенных из обработанных на скорую руку брёвен, и плохо обожженного кирпича. Большинство из них имели два — три этажа и устремлялись в небо кривоватыми, крытыми щепой крышами, отчего напоминали полянки грибов. Но несмотря на свою некоторую неказистость Новгород был богато украшен. Даже на самых бедных домах были цветные наличники. Часто на балконах и окнах стояли цветы, особо богато украшали конёк крыши, там восседали разного рода петухи, кони и другие диковинные животные. Многие дома имели флюгер, а самые богатые выделялись резными воротами. Улицы города расходились лучами из центра, где стояло здание городского совета. Всего лучевых улиц было восемь. Западная, северная и восточная заканчивались воротами, ориентированными по сторонам света. С южной стороны — ворот, как таковых, не было. Город там упирался в высокий овраг, а улица в площадь