– Если не ты, то кто? – хмыкнула Лена, сверкнув стёклами очков на конопатой переносице, и вышла в коридор. – Я там кое-что опробовала, эксперимента ради… Короче – ужин скоро будет готов!

– Осторожно у плиты! – поворчал Егор, повернувшись к двери.

Кто если не он?.. На этом свете существует хоть один восемнадцатилетний парень, которого родная сестра называла бы своей матерью? Причём поступала так с того момента, как стала учиться говорить. До сих пор помнил, как протягивала к нему ручонки и вдруг прозвучало это неожиданное «мама». Переубедить не удалось и по сей день. Возможно от того, что только грудью и не кормил, заменяя ту, что родила Ленку.

Нет, они не были несчастными сиротами. По крайней мере, госпожа Ремнёва пребывала во здравии. Просто делала карьеру… И, судя по всему, семья в какой-то момент стала чем-то рудиментарным, мешавшим великим планам. Глядя на неё и отца – замученного жизнью майора полиции, Егор никак не мог понять, что их однажды сподвигло пожениться. Отец говорил, что – любовь…

Видимо благодаря этой любви и появился на свет старший брат Вадим, которому уже двадцать два, и он на четвёртом курсе универа. Сам же Егор обязан своему появлению только отцу, поскольку тот не хотел, чтоб брат оставался единственным ребёнком в семье, и был одинок. Братья… Разве это не прекрасно? С чем тут спорить? А Ленка… Ленка явилась на этот свет под девизом «Да придёт спаситель!». Ибо именно так порекомендовали матери врачи, для сохранения её таинственного женского здоровья…

Так была ли вообще любовь? Возможно. Ведь иногда, стоило майору Ремнёву без сил притянуться домой, та самая любовь всё ещё оживляла его взгляд при виде жены. Но вот только в ответ ничего не отражалось в её глазах. Разве что раздражение или сдерживаемая неловкость от того, что рядом с ней этот мужчина казался простоват и не так элегантен, как окружавшие коллеги.

В свои сорок три Вера Ремнёва выглядела на тридцать, чем могла гордиться и гордилась. С её приходом всегда был слышен привычный стук каблуков, а коридор наполнялся лёгким ароматом дорогого парфюма. И порой это было единственным признаком того, что мать семейства вернулась домой.

А возвращалась с каждым разом всё позднее, ссылаясь на необходимость задерживаться на работе из-за большой нагрузки, или вовсе исчезая в каких-то командировках. Поступал так же и отец, ничего не говоря, но явно понимая, что их странный брак подходил к концу. Может, это было бы лучшим выходом для обоих? Чужие сердца не понять, тут бы со своим разобраться…

Тем не менее, если ранее госпожа Ремнёва казалась счастливой своей карьерой, то теперь всё изменилось. Виноватым назначили Егора. По причине того, что едва выжил в автомобильной аварии пару лет назад. Сердце всегда было слабым, а после случившегося всё только усугубилось. Это якобы стало для матери ударом, повлёкшим нервный срыв. И теперь в доме всё связанное с аварией считалось табу…

Лично для Егора считалось и ещё по одной причине. Был как-то фильмец про супергероев, в котором богу грома Тору* пришлось доказывать, что он «достоин» и способен поднять собственное оружие – молот Мьёльнир*. Вот таким своеобразным молотом была для него Ленка. И приходилось доказывать собственной матери, что способен достойно позаботиться о сестре. В противном случае госпожа Ремнёва грозилась отправить младшую дочь в пансион*, оставив там до окончания учёбы.

Но крепким здоровьем Ленка, как и он, особо не отличалась. От того и болело сердце каждый раз, когда слышалось страшное слово «пансион». От того и приходилось изображать, что всё в порядке, скрывая свои истинные чувства и желания. Его регулярно водили к умному психологу и пичкали дорогими пилюлями, чтобы в итоге превратить в «достойного» сына, который не создаёт проблем. И не говорит матери о том, что её расстраивает.

И как бы ни был тяжёл волшебный молот в его руке, выпускать его Егор не собирался. Но порой тяжесть эта становилась мучительной, а чувство собственного бессилия невыносимо. Но у него всё ещё оставалась Ленка. А горечь всегда можно разбавить горстью конфет, которых полно в каждом кармане.

Так и жилось семейству Ремнёвых. Отец сутками напролёт спасал мир от злодеев, иногда приползая домой. Мать так же иногда являлась, чтобы отметиться в собственном существовании, дать ценные рекомендации каждому домочадцу и снова упорхнуть. Старший брат учился и вкалывал на подработке, мечтая однажды накопить на собственную однушку. А Егор, смирившись со своей участью, оканчивал школу, растил «дочь», исполнял обязанности золушки по дому, а ночью, благо, что не у остывшего очага, писал книги…

И всё бы ничего, во всём нужно видеть позитив. Тем более что Ленка подрастала и в меру своих возможностей охотно помогала. Но бледное существо с синяками под глазами, уж никак позитивно не выглядело. Типичный доходяга… Другое дело старший брат. Высоченный, широкоплечий, Вадим всегда выглядел круто. Собственно, он и был крутым. Егор завидовал ему. Беззлобно так, молча, но завидовал. Особенно когда соседки шептались за спиной, что у Верки – их матери, не два сына и дочь, а две дочери и сын…

Но к чёрту сплетниц. Забот и без того хватало. Ещё весной Егор отпраздновал свои восемнадцать, и в этом году только поступил. Скоро свободного времени практически не останется. Придётся писать только по ночам, в зависимости от нагрузки. Но тогда станет совсем мёртвым…

Хотя, если помрёт, в этом могут быть свои плюсы. Как любит шутить редактор – сразу подлетят продажи книг. Странно было видеть ещё в школе, как девчонки в классе читали первую часть на перемене. Они даже не подозревали, что автор сидел за партой позади них…

Да… Для близких и знакомых он – Егор Ремнёв. Студент-первокурсник. Для всего же остального мира он – Крис Кейн, двадцатипятилетний автор фэнтези романов, которые, к счастью для его кармана, отлично продавались. На универсальном псевдониме настояла редактор, заявив, что это будет только плюсом. Ведь даже не понятно, мужчина или женщина… Егор не возражал, поскольку никогда бы не решился использовать своё настоящее имя. Одна из причин – Рейн. Рейн… Ладно, он должен собраться. Должен.

– Просто сделай это…

«Ник поднял руку, касаясь холодной щеки Рейн, где медленно исчезал порез, оставленный серебром. Казалось, что время застыло, и невесомый снег замер в морозном воздухе. Глаза Рейн потемнели, как обычно бывало, стоило чувствам попытаться прорваться сквозь привычную сдержанность. Ник что-то произнёс, но она не ответила, просто подступила на шаг, вынуждая его прислониться спиной к дверце машины. Медленно ладонь накрыла глаза напарника, будто в этот момент не хотела, чтоб мог прочитать все эмоции на её лице. Губы Рейн тоже были прохладными, когда прижались к его губам»…

«припали к ним»…

«поцеловали их»…

– Чёрт, – опустив голову, Егор стукнулся лбом о крышку стола.

Через несколько минут, после очередной мысленной тирады в свой адрес, он снова вернулся к экрану ноутбука. Она никогда не узнает. Она не читает их. Понятия не имеет, о существовании охотницы Рейн. Она ничего не знает…