Он тут же кинулся звонить Вадиму, а Вадим тут же перезвонил Олегу Ивановичу домой и потребовал объяснений: у кого сейчас его сотовый? Олег Иванович, не подозревая ничего плохого, сказал, что его трубка случайно попала к бывшему однокурснику Генке Лагутину, тоже журналисту.

Дальше — больше. Генка, в свою очередь, позвонил

Олегу Ивановичу и похвастался своим разговором с самим Понятовским. И с жаром объяснял:

— Ты хоть представляешь, какие открываются перспективы для сенсационного разоблачения коррупции в высших эшелонах власти? Откуда этот Понятовский, пусть он даже большой чин в Минфине, может знать, что Генпрокуратура собирается арестовать самого Разумневича! Я сначала подумал, что он твой информатор, но он вдруг заговорил, мол, надо срочно что-то делать, предпринимать какие-то меры… Слушай, но это же сенсация! Откуда чиновник Минфина знает тайны мадридского, то есть генпрокурорского, а то и кремлевского двора? Вообрази, кто за этим стоит и какие открываются связи?

Словом, раз он, Генка, первым услыхал про эту утечку из Генпрокуратуры, то он должен ею воспользоваться и опубликовать в своей малотиражной газетенке, где работает спортивным обозревателем…

— Не будь идиотом, — заорал похолодевший Олег Иванович. — Это говорилось для меня. Я работаю в газете Разумневича, а Понятовский — его внучатый племянник!

— Да-а? — удивился Лагутин. — А я и не знал…

— Потому что это было предназначено не для твоих ушей!

Но Генка гнул свое:

— И что теперь будем делать? Старичок, ты меня прости, я все понял, но и ты меня извини! У тебя все есть, а для меня это отличный шанс! Ты же знаешь: я был самым талантливым неудачником на нашем курсе, и вот такая везуха! Ну да, я всегда болтаю лишнее, но я имею право на шанс вырваться из нашего зловонного болотца?

Олег уговаривал Генку, потом, сорвавшись, орал на него, грозил крупными неприятностями, но тому словно шлея под задницу попала, — чем дольше длился крик, тем упрямее он становился.

Ну что еще объяснять этому лоху, если тот закусил удила? Даже такой аргумент, что лично для него, Генки Лагутина, эта информация опасна, как гюрза под одеялом, уже не действовал. Генка уперся:

— В мирное время наша с тобой профессия, Олег, самая опасная.

Что оставалось делать в этой ситуации Олегу Ивановичу? Только умыть руки…

Он и не предполагал всех последствий… Но вполне осознал их, лишь когда Вадим на другой день, утром, позвонил ему в редакцию и вызвал к себе в машину, стоявшую неподалеку. Оказывается, сразу после звонка к Олегу Вадим, через знакомых по прежней своей службе, поставил телефон Лагутина на прослушку. И услышал, как Генка требовал от своего редактора дать ему полполосы в субботнем номере для такого сенсационного разоблачения, после публикации которого повалятся, по принципу домино, многие высокопоставленные фигуры… Словом, от этого болтуна надо срочно избавляться. И чем раньше, тем лучше. Пока не поздно. Оторопевший Олег Иванович в ответ стал что-то мямлить, мол, может, не стоит так резко?.. «Опять не врубаешься! — вскипел Вадим. — Главное, твой Лагутин не только знает, кого собираются арестовать, но и кто именно его информировал! Он теперь обязательно раскроет должность Понятовского в своей газетенке… А это полный звездец! И наш с тобой босс нам яйца оторвет, прежде чем отправится на нары! Славик — это его гордость и священная корова для всех нас!»

О том, что сам Понятовский больше всех виноват в происшедшем, Вадим, естественно, промолчал.

Олег Иванович понял, что самое время теперь спасать свою задницу. Как при кораблекрушении. Поэтому он сначала промолчал о том, что с Генкой он все-таки успел встретиться для разговора с глазу на глаз, но тот придурок стоял на своем: мол, спасибо за предупреждение, он сегодня же уедет в Питер к их общим друзьям, куда давно собирался, и там пока отсидится… Этих друзей, вернее, собутыльников у Генки по всему городу полно. А статью о предстоящем аресте Разумневича, со всеми подробностями и фамилиями, он пошлет оттуда к себе в редакцию электронной почтой, о чем уже договорился. Лучше бы он этого не говорил!..

— Так где, говоришь, искать твоего Лагутина? — Вадим сощурился, и Олег почувствовал пустоту под ложечкой. Не иначе вездесущий Вадим знал уже и об этом разговоре и потому так спросил? И пришлось ему рассказать про то, куда смылся Генка.

Что ж, думал Олег Иванович, моя совесть чиста. Я Генку предупредил, и не моя вина, что он не захотел этим воспользоваться… Не следовало ему болтать про Питер и наших общих друзей. Даже мне.

— Сделаем так: ты позвонишь своему другу по мобильному. И говори с ним подольше, постарайся узнать, где он остановился. А уж Реваз его найдет там, в Питере. Дальше уже его дело.

— Щас! — не выдержал Олег Иванович. — Это я должен Генке звонить? Я ж не знаю, где он остановился, значит, придется звонить на его мобильный! А такие звонки фиксируются в компаниях сотовой связи. Хочешь, чтобы меня потом затаскали, раз я был одним из последних, кто ему позвонил?

— Это ты насмотрелся детективов, — уже спокойно сказал Вадим. — Ладно, дождемся, когда он сам тебе позвонит. А если позвонит с домашнего, ты по определителю узнаешь, с какого номера, а значит, и адрес, где он остановился.

— А если вообще не позвонит? — спросил Олег Иванович, полагая, что тем самым избавится от исполнения отвратительной роли стукача на однокашника.

Но Вадим и здесь знал ответ:

— Значит, мы с боссом так решили. Нужно нанести упреждающий удар. Сегодня же ночью ты напишешь редакционную статью об утечке информации из Генпрокуратуры, и надо, чтоб в пятницу, то есть уже завтра, она была опубликована в наших «Российских ведомостях», причем с копией постановления о задержании, с фамилией следователя и печатью Генпрокуратуры… И когда твой Лагутин увидит этот номер, он сам тебе позвонит из Питера.

Вадим, как всегда, был прав — на все сто. Увидев публикацию в «Российских ведомостях», Генка обязательно впадет в истерику и позвонит, чтобы отматерить Олега за то, что тот и тут его обскакал. И тогда действительно можно будет узнать, у кого из общих друзей он остановился.

Вадим передал Олегу Ивановичу копию постановления Генпрокуратуры с подписями и печатью о задержании гражданина Разумневича Льва Семеновича.

— А чья это подпись? — удивился Олег Иванович. Разве не Турецкий ведет это дело? Передали другому?

— Турецкий откомандирован в Интерпол, — ответил Вадим. — Вместо него сейчас другой «важняк», Валерий Померанцев, кстати из Питера, это его подпись…

В конце разговора Вадим забрал у Олега Ивановича адреса их общих с Генкой питерских друзей и предупредил, что его ожидает, если он, Олег Иванович, по старой дружбе позволит Генке уйти…

И вот звонок от Вадима из машины. Он, похоже, нервничал, почему до сих пор не звонит Генка. Неужели кто-то его все-таки предупредил?

— Реваз нервничает, — заявил он таким тоном, будто Олег был виноват в неприятностях Реваза. — Он первый раз в Питере. Я забронировал для него номер в гостинице «Советская», как в самой бардачной в Питере, там настоящий проходной двор, но у него, как у лица кавказской национальности, и там уже пару раз проверили документы.