– Да, устроили крестьяне крематорий, – мрачно изрек Дима.

– А то, – солидно подтвердил Саша. – Я слышал, целых три дня пожар не могли погасить.

– Бедный князь, – с грустью проговорила Настя. – Значит, он даже не похоронен.

– Ну! – кивнул Вова. – Потому и является по ночам на развалинах своей усадьбы. Ходит там, стонет, плачет. Будто требует от людей настоящего захоронения.

– Какого еще «настоящего»? – не понял Дима.

– Естественно, по-христиански, – пояснил Вова. – Чтобы князю Борскому успокоиться и окончательно уйти на тот свет. Вообще-то, – махнул он рукой, – я в эту историю до вчерашнего дня не верил. Но после той ночи…

– Так чего ночью-то было? – не выдержал Дима.

– Говорю же: идем мы, значит, с матерью по короткой тропинке среди развалин, – снова с не мыслимой скоростью затараторил Вова. – Темнота! Жуть кромешная! Вдруг из стены мужик выходит! Мы с матерью так и замерли.

– Из какой стены? – опять перебил его Дима.

– От развалин! Княжеских! – выдал новую пулеметную очередь Вова. – У нас с матерью душа в пятки. Думаем: вдруг бандит какой? Или бомж? У матери-то деньги в сумке. Выручка от продажи творога. Жалко же отдавать.

– А мужик что? – уже совершенно извелся от нетерпения Дима.

– Так я ведь и говорю: мы с матерью замерли. А мужик туда-сюда походил и опять в стену ушел.

– В стену? – не поверил Петька.

– Говорю же: вранье все это, – принялся за свое Саша.

– Думаю, дело ясное, что дело темное, – скептически усмехнулся Дима.

– У страха глаза велики, – хмыкнул Саша.

– Все вы, городские, больно уж смелые, – обиженно проговорил Вова. – Посмотрел бы я на вас там.

– А вам, деревенским, за каждым углом мерещатся призраки, – отбил выпад Саша.

Слово за слово выяснилось, что одиннадцатилетний Вова живет вместе с родителями в деревне Борки. А Саша, которому, как и четверым друзьям, уже тринадцать, приехал туда на летние каникулы к своим дяде и тете.

– Слушай, Вовка, – внимательно посмотрел на мальчика Петька. – А почему вы с матерью так испугались этого мужика? Или дальше чего случилось?

– Как это чего! – воскликнул Вова. – Мужик-то этот совсем вроде и не мужик…

– Неужели девушка? – хохотнул Дима.

– Сам ты бабушка! – огрызнулся Вовка. – А тот как раз был мужик! Только ненастоящий. Мы с матерью как его увидали – сразу в кусты. А он начал бродить среди развалин. И медленно так – будто барин обходит свои владения. И одет во что-то старинное, вроде халата. А сам весь черный, обугленный. Лица не видать. Меня всего затрясло, а мать мне шепчет: «Это же князь Борский. Покойник. Имение надзирает». После этих ее слов у меня такой колотун начался… А мужик еще походил чуть-чуть по развалинам – и в стену. Как растворился. В общем, мать у меня сегодня весь день на валерьянке с нитроглицерином, – подвел итог мальчик. – То и дело твердит: «Раз покойник явился, быть беде».

Вова умолк.

– Странно, – пожал плечами Петька. – Слушай-ка, – поглядел он на Вову, – а ты нам покажешь, где видел покойного князя?

– Пошли, – немедленно вскочил тот на ноги.

Миновав станцию Задоры, вся компания свернула на грунтовую проселочную дорогу, которая вела к усадьбе Борских. Она сохранилась до наших дней благодаря местным шоферам грузовиков, которые в погожие дни пользовались старой дорогой, сокращая путь от шоссе до станции.

Ребята прошли сквозь рощу. Теперь над их головами смыкали кроны старые липы.

– Это бывший парк Борского, – объяснил Насте Петька. – Мой папа когда-то знал кучера князя, дядю Пашу. Он потом у нас в Красных Горах работал возчиком и до самой смерти был готов любому желающему сколько угодно рассказывать о князе Борском. А отец потом мне все рассказал. Ну, где что здесь было.

Петька умолк. Настя задумчиво глядела на старые деревья.

– Надо же, – тихо проговорила она. – Этот князь Борский жил так давно! А деревья, наверное, его помнят.

– Еще говорят, на дне пруда лежит тетка Юрия Борского, – ну, который сгорел! – выпалил на одном дыхании Вова.

– В каком смысле тетка? – иронически сощурилась Маша. – Жена, что ли?

– Бедненькая! – вздохнула Настя. – Ее, наверное, в ту же ночь крестьяне утопили!

– При чем тут крестьяне! – проорал Вова. – Какая жена! Говорю ведь вам человеческим языком: тетка князя Борского. Сестра его отца. Утопилась совсем молодой в пруду. И тело тоже не найдено.

– Этих князей Борских будто рок какой-то преследует, – всплеснула руками Настя. – А зачем ей понадобилось топиться в пруду?

– До ручки дошла от измены и подлости, – ответил Вова.

– Что-о? – широко раскрыла и без того огромные зеленые глаза Настя.

– Насколько я знаю, – вмешался Петька, – юная княжна Борская была влюблена…

– Ну! – подтвердил Вова. – А потом парень ее утек к кому-то еще побогаче.

– Все не так просто, – вновь завладел инициативой Петька. – Отец княжны Веры, дед князя Юрия Борского, был против этого жениха. Не нравился он ему, и крышка.

– Верно, – несколько раз кивнул Вова. – Предок тоже приложил руку к этому самоубийству. А как дочь сиганула с концами в воду, так начал убиваться. Деревья всякие в память о ней насадил вокруг пруда. И даже статую Веры в натуральную величину заказал одному знаменитому скульптору. Красивая, говорят, была вещь. Только ее после революции сперли вместе с другим княжеским барахлом.

– Как жалко! – снова всплеснула руками Настя.

– Жалеть бесполезно, – с подлинно народной мудростью отозвался Вова.

– Зачем жалеть, когда все равно не вернешь, – вяло поддержал его Саша.

– Кстати, княжна иногда тоже появляется, – сообщил Вова. – Всегда в белом платье и с венком из лилий на голове.

– Ну сценка! – расхохотался Дима. – Из стены, значит, обгоревший князь Юрий выходит – черный, как головешка, а навстречу ему спешит из пруда родная тетка-утопленница вся в белом. И оба призрака принимаются ныть на всю округу, что их до сих пор не похоронили!

– Бесчувственный ты человек, – покачала головой Маша.

– Действительно, – кинула на Диму осуждающий взгляд Настя. – Нашел над чем смеяться.

– Над покойниками нельзя, – очень серьезно подтвердил Вова. – Особенно над такими, которые бродят.

– Мне-то что? – отмахнулся Дима. – Пускай себе бродят, если нравится.

– Не скажи, – возразил ему Вова. – Если такой вот покойник обидится, то станет каждую ночь к тебе приходить.

– Милости просим. – Дима сделал вид, будто не испугался, хотя на самом деле у него внутри екнуло.