Взгляд Дилана остановился на ее лице. С минуту он просто смотрел на нее. Затем уголки его губ поползли вверх в знакомой насмешливой улыбке, и тишину комнаты наполнил негромкий хриплый смех, от которого ее тело пронзили тысячи молний.

— До чего, оказывается, приятно сознавать, что хотя меня и считают непутевым мужем, но никто не посмеет сомневаться в том, что в женщинах я толк знаю. — Он усмехнулся. — Дорогая, ты выглядишь чертовски сладкой, так что будь мы с тобой одни, я бы не отказался вновь тебя попробовать…

От взгляда Айви мог бы воспламениться и огнеупорный материал, а сам бы Дилан давно лежал бы горсткой пепла у ее ног. Предварительно зарезанный. Ибо глаза его бывшей жены — цвета хорошо выдержанного виски — метали молнии и блестели как два хорошо отполированных наточенных кинжала.

Если уж быть откровенным до конца, Дилан мог бы лежать у ее ног этакой горсточкой еще десять лет назад. Через которую, впрочем, Айви легко перешагнула бы своими умопомрачительными ножками, заявив, что уходит от него.

Хотя подробности того дня были туманны и очень расплывчаты, Дилан тем не менее помнил, как в семь утра он дотащился до дома, в стельку пьяный, после беспробудного ночного кутежа с дружками. Точнее, третьего кутежа за неделю — была среда, и именно этот день стал переломным в его жизни. Как обычно, он попытался уложить жену в постель и таким образом вымолить прощение — раньше это срабатывало безукоризненно. И что же? Он получил пустой бутылкой по голове. К счастью, меткостью похвастать она не могла. Зато могла похвастаться характером и еще кое-чем другим.

Дилан беззвучно застонал.

Проклятье! Как такое может быть, чтобы десять прошедших с тех пор лет совсем не затронули ее фигуры, которая может свести мужчину с ума! Ее красота не пригвождала мужчин к месту с первого взгляда, не оглушала, заставляя смотреть вслед с открытым ртом. О, нет! Требовалось время, чтобы оценить эту неброскую чувственность, и пока мужчина ходил вокруг, пытаясь понять, что именно вызвало его любопытство, он незаметно для себя попадал в хорошо замаскированную ловушку, и не подозревая, что еще чуть-чуть — и она захлопнется.

Вот так он и стал ее пленником.

Дилан призвал на помощь свою обаятельнейшую улыбку, которая, впрочем, в последнее время их совместной жизни вызывала у Айви лишь раздражение.

— Я так полагаю, рассчитывать на поцелуй не приходится? — невинно поинтересовался он.

Между ее резко очерченных бровей образовалась небольшая морщинка. Кажется, подействовало, с некоторым удовлетворением констатировал Дилан.

В том, что он согласился стать шафером, был некоторый расчет: встреча с бывшей женой должна была помочь ему освободиться от ослабевших, но не спавших окончательно чар. Для достижения этой цели он был готов на все, а если к тому же еще удастся немного помучить Айви или позлить, он такого шанса не упустит: другого подобного случая ему может больше не представиться.

Конечно, задачу облегчает тот факт, что она, кажется, так и не научилась относиться к жизни чуть менее серьезно. Когда-то Дилан уважал ее за эту твердость и силу характера, с которой шаг за шагом она приближалась к намеченной цели, забывая о том, что кроме работы и учебы в жизни есть еще много интересного. Затем он пытался научить ее быть не такой строгой и чуть-чуть беззаботной. И что это ему принесло?

Ничего, кроме страданий.

Дилан прищурился. Кажется, просто позлить Айви будет совсем недостаточно за те все муки, которые он испытал по ее вине!

Соблазнить ее, сломить волю, подчинить себе и… бросить!

Он не чувствовал угрызений совести. Разве она поступила с ним не так же? Он только повторит хорошо заученный урок, который преподнесла ему его дорогая бывшая женушка. Но на этот раз учителем будет он.

— Кажется, ты не очень-то счастлива меня видеть, — слегка насмешливо заметил он.

Ее глаза сузились.

— Осторожнее, дорогая, — он наигранно испугался. — Еще немного — и благодаря усилиям твоей воли я скончаюсь на месте. Тебе не кажется, что ни место, ни время выбраны для этого не совсем удачно? Но если хочешь омрачить свадьбу своей подруги, тогда конечно.

Айви задохнулась от душившего ее гнева. Однако на Дилана это, кажется, впечатления не произвело: насмешки продолжали сыпаться градом, как хорошо заостренные стрелы.

— Кажется, я немного переступил черту? — Он в задумчивости поскреб подбородок. — Какие же эпитеты ты употребила в той книжице для обозначения эгоистичного, самовлюбленного, упрямого мужика? Индюк с задницей павлина? Кстати, даже чисто внешне этот экземпляр должен производить сильное впечатление, ты не находишь? — Он склонил голову набок. — Значит, зеркало меня обманывает. — Он сокрушенно покачал головой и посмотрел на нее. Его взгляд при этом был ясен и чистосердечен, как у ребенка.

Ее подбородок начал знакомое движение вверх, но на полпути остановился. Айви даже смогла улыбнуться.

— Хотя твое имя ни разу не фигурировало в моей книге, — спокойно сказала она, — честь и хвала тебе за то, что ты сумел узнать в этом экземпляре себя.

Дилан почувствовал глухое раздражение.

Узнать, ха!

Да это описание не нуждается в имени, потому что все, кто знал об их браке, без сомнений приписали эти качества ему! Не говоря уже о том, что почти все в ее книге подозрительно напоминало пересказ их супружеской жизни — только в ее версии! — которую она, так нагло и не спрашивая его согласия, выставила на всеобщее обозрение.

— Кстати, — не удержалась Айви. — Речь шла об эгоцентричной, самовлюбленной и упрямой помеси индюка и павлина. Я не могла употребить ненормативное слово в моей книге. К сожалению. Потому что ты самая настоящая задница и есть, — отрезала она.

Каким-то чудом ему удалось обуздать рвавшуюся наружу ярость.

— И эту задницу ты ощипала без всякой жалости, — нарочито спокойно сказал он, подавляя желание взять ее за шею и…

— Дилан, пожалуйста, — Айви поморщилась. — Не забывай, что нам неделю предстоит провести вместе. Поверь, мне эта перспектива нравится так же, как и тебе. То есть не нравится совсем.

У Дилана вдруг поднялось настроение. Когда дело касалось интерпретации его поступков, она всегда ошибалась.

— Ради Дейдре и Блейка мы должны забыть о наших… — Она на миг запнулась, но затем продолжила: — О наших взаимных претензиях друг к другу и не омрачать день свадьбы наших друзей.

Дилан слушал ее хорошо поставленный рассудительный голос. Так говорят преподаватели, пребывающие в полной уверенности, что их слово — закон для учащихся. Он почувствовал давно не испытанный азарт. Разве она позабыла, что он терпеть не может указаний и ненавидит, когда с ним говорят подобным тоном?

— Ну и что ты предлагаешь?

— Самым разумным, мне кажется, будет встречаться как можно реже, насколько это возможно, живя в одном доме. Но если избежать встреч не удастся, придется обращать друг на друга внимания не больше, чем того требует ситуация. — Она вопросительно посмотрела на него.