вставить редкие письма отца из далеких 60–70-х, писанные на Байкале, на художественных дачах Академичке и Андреевке, они добавляют подлинности семейной истории. Как и письма родителям студентки-журналистки с камчатской преддипломной практики.

Мамины письма… В них смех и слезы, страстное желание до последнего дня общаться, делиться, радовать, благодарить — море позитива и света. Я звоню, а она пишет в том же стиле, с той же легкостью и бытовыми подробностями, как в мемуарах. И все ждет, что я найду время и отвечу, чтобы получить конвертик, как раньше… Смешной совет из письма: «Надо тянуть лямку жизни!» — стал крылатой фразой в моей семье — готовое оправдание любым проблемам.

Для нас с сестрой родители были неразделимы. И в книге они тоже вместе. Мамины мемуары и папина биография, общие фото и его картины. А в целом — наша семья. Любимая сестра Ира последнее, что сказала мне на прощание: «Делай…» Я поняла — это про мамину книгу и про папину выставку к его 100-летию.

Выставка отца состоялась осенью 2020-го в Приморской государственной картинной галерее и дала яркое представление о масштабе и таланте художника Владимира Медведского. А внуки и правнуки впервые увидели его главные произведения, закупленные галереей еще в 60–80-е годы.

Издание этой книги — самое малое, что я могла сделать в ответ на мамину любовь. Записывая все, что хранила ее память, мама не слишком верила в то, что когда-нибудь ее воспоминания будут опубликованы. И вот книга у вас в руках.

Эти мемуары и письма, написанные просто и бесхитростно, без «писательского таланта», могут взволновать своей искренностью и полным отсутствием вымысла. Они позволяют максимально приблизиться к реальному ощущению ушедшего времени, попробовать прожить несколько мгновений со своими предками, постараться понять, как принимали они определенные решения в разные моменты жизни, что ценили, во что верили. Мне кажется, что детям, внукам, следующим поколениям родных и просто читателям важно это знать.

Елена Медведская,

член Союза журналистов РФ,

академик Евразийской Академии

телевидения и радио

Мемуары Нины Васильевны Медведской

Родным и близким семьи Медведских

на долгую память

с пожеланием любви и радости в жизни!

Начало записей 15.07.2010 года,

автору 83 года

1. Детство в селе Поемичье Костромской области

Я, Нина Филиппова, родилась 19 мая 1927 года и жила до 5 лет в селе Поемичье Нерехтского района Костромской области. Село расположено в 18 километрах от станции, куда добраться можно было только пешком или на лошади. Повзрослев, я часто приезжала сюда к родным.

Помнится, у въезда — небольшое озеро, от него сразу открывается вид на красивое село, расположенное на возвышенности. В селе 60 дворов, в центре главная улица, которая ведет к медпункту, магазину, школе. По середине улицы — перекресток, это вторая улица, где еще 12 домов. В центре села стояла большая, красивая церковь со звонницей, обнесенная высоким кирпичным забором. Через каждые десять метров на башенках забора были изображения святых. Строили церковь сто лет, до XIX века, на средства прихожан и меценатов. За забором церкви — кладбище, где хоронили священников, членов их семей, знатных прихожан из окружающих деревень. Все поселения, в которых была церковь, назывались селами, а к ним примыкало 10–15 деревень. Люди приходили в церковь венчаться, поминать усопших и по великим праздникам.

Рассказывают, что в селе никогда не было помещиков. Крестьяне назывались церковными, ибо платили подати церкви, то есть ее содержали — ухаживали, ремонтировали, проводили дороги, держали в порядке округу, оплачивали работу церковных служителей.

Большое озеро перед селом — это тоже история. В давние времена, когда строили церковь, не возили кирпич издалека, а делали прямо здесь. На месте озера были большие запасы глины, ее добывали, делали особую замеску, лепили кирпичи, сушили их, обжигали. Из кирпичей строили церковь и забор вокруг нее. Прочность была столь велика, что не разрушалась с годами. И только когда в селе организовали колхоз, церковь превратили в склад, а в 90-е годы стали разбирать забор на кирпичи. Исчезли школа, магазин и медпункт, жители разъехались, осталось 3 человека. И только летом приезжали дачники.

Это воспоминания моего детства и юности, ведь я любила здесь бывать. Тогда дома были ухоженные, перед каждым — палисадник с цветами, а за домом прекрасные сады, где росли рябина, вишня, яблоня и множество кустарников. Помнятся ярмарки в Нерехте после окончания уборки. Это богатая торговля, где делали запасы на зиму, проходили концерты самодеятельности, цирковых артистов, звучали музыка, смех, пение.

Здесь, в Поемичье, жили мои деды с семьями — Михаил (отец моего отца) и Иван Васильевич (отец моей матери). Они очень меня любили. Когда мы приезжали в гос-ти, я всегда у них пропадала. А на задворках, помню, жила старая бабушка Пияда. Она водила нас в сад по яблоки. А за деревней протекала речка Мелчинка, где мы купались. Воды по колено, но проточная и переходила в болотце с водяными лилиями. За селом был покос, и к концу лета сено складывали в огромные сараи, где мы любили играть.

2. Мои родители

О юности своих родителей я знаю немного, все по их рассказам. Отец мамы Лизы рано овдовел и женился на хорошей женщине с дочкой. В семье, кроме моей мамы, было трое детей: младшая сестра Катя, сводная сестра Лида и старший брат Андрей, который рано умер.

В крестьянских семьях отдавать детей в школу не спешили — мама пошла учиться в 9 лет. Проучилась один год. Однажды учитель отругал ее и отстегал линейкой. Она, зареванная, пришла домой. Отец сказал: «Думают, мы без их школы не проживем. Наплюй, дочка. Иди работать». Так и осталась моя мать малограмотной. Но любила читать и всю жизнь, до 85 лет, читала романы, исторические и любовные.

Позже, когда мама уже была замужем и началась борьба за грамотность по стране, она посещала школу по ликвидации безграмотности. По ее рассказам, с 1925 по 1930 год в селе работала изба-читальня, ставились пьесы. Это было удивительное зрелище, потому что играли сами селяне, а не артисты. И ставили Чехова, Островского, Шекспира. Даже мой папа молодым играл в этих спектаклях. Не обходилось без курьезов. Когда ставили «Грозу» Островского, зрители полезли на сцену, чтобы расправиться с Борисом и Кабанихой. Их пришлось усмирять.

По рассказам мамы, в юности жизнь крестьян была тяжелая. Работали по 12 часов, вставали рано. Но