Рабочий день в газете начинался в три часа

Первый раз в «Литературной газете» я оказался случайно. Мой университетский однокашник, сосед по так называемой инвалидной комнате в стромынском общежитии и друг Иван Карабутенко после тяжелого ранения вторую половину войны прослужил в редакции армейской газеты, у него был уже не только журналистский опыт, но и кое-какие литературные знакомства и связи. Время от времени что-то ему заказывали, что-то он писал и публиковал - это было тогда важно еще и потому, что нашей стипендии и инвалидной пенсии едва хватало на пропитание. Как-то, в году 1947-м или 1948-м, когда мы со Стромынки собирались отправляться в университет, он сказал, что ему надо побывать в «Литературке». Он написал заметку о своем земляке, донецком поэте Павле Беспощадном (не помню, то ли Беспощадного наградили орденом, то ли присвоили звание почетного шахтера, какой-то такого рода повод был, кажется, и новая книжка стихов у него вышла). Ваня предложил: зайдем сначала в «Литературку» (она размещалась тогда на улице Двадцать пятого октября, рядом с главной московской аптекой, где-то на верхотуре), а потом двинем в университет на занятия. Я был рад такому случаю, в редакции мне бывать еще не приходилось. В маленькой комнате, где впритык стояли три или четыре стола, немолодой человек, которого что-то в статье Вани, видно, не устраивало, стал брюзгливым тоном внушать ему нечто весьма странное (потому, наверное, и запомнилось): «В статье должна быть живая рыба… И чтобы все отдельно: орден отдельно, шахты отдельно, стихи отдельно». Я был обескуражен, и у меня не возникло ни малейшего желания иметь дело с какой-нибудь редакцией.

Но постепенно это неприятное впечатление развеялось, и на последнем курсе университета я напечатал первые свои рецензии - в «Знамени» и «Комсомольской правде». А однажды, дело было летом 1950 года, я готовился к экзамену в аспирантуру, вдруг позвонил из «Литературной газеты» Сергей Львов и попросил написать рецензию на сборник Александра Межирова «Коммунисты, вперед!» для готовившейся полосы «молодых». Я удивился, поскольку не считал, что те рецензии, которые я опубликовал, могли обратить внимание на мою особу. Как было дело, рассказал мне через несколько лет Александр Лацис, работавший тогда в «Литературке» помощником главного редактора. У Константина Симонова возникла эта идея полосы «молодых», и он поручил Лацису выяснить, кого из выпускников филфака университета и Литинститута можно привлечь к этому делу. В их числе оказался и я. Так я в первый раз напечатался в «Литературке».

Был потом еще один у меня визит в «Литературку», но о нем я расскажу в другом месте.

А работать в «Литературке» я стал в 1955 году, вскоре после Второго съезда писателей. Находилась в ту пору газета на Цветном бульваре в пятиэтажном здании, построенном, видимо, в 30-е годы. Редакции принадлежали четвертый и пятый этажи, да на первом выгороженная фанерой комната - «дежурка» для шоферов, остальное занимали издательство и типография. Шестой этаж, на котором потом разместился отдел русской литературы, где я провел большую часть отданных «Литературке» шести лет жизни, еще не был готов - только строился. Когда стройка закончилась, после горячих споров, кому и где размещаться, лихорадивших коллектив, - шестой этаж почти весь был отдан нам, и мы устроились там очень просторно, с большим комфортом. Блаженствовали. Первое время, когда требовали к начальству - главный редактор, его заместители, ответственный секретарь остались на четвертом этаже, - в ходу была даже формула, ставившая нас, вознесшихся так высоко, на место: «А ну спускайтесь наверх!» Правда, счастье длилось недолго, после создания Союза писателей РСФСР, к которому очень благоволил наш тогдашний главный редактор Кочетов, нас в начале 1958 года изрядно потеснила его газета «Литература и жизнь», сразу прозванная «Лижи», ей была отдана половина - даже чуть больше - комнат шестого этажа. Да и соседство это оказалось малоприятным - отношения между писательскими газетами после того, как нашим главным редактором стал Сергей Сергеевич Смирнов, быстро испортились, стали напряженными…

Меня взяли в отдел литературы народов СССР («братишек» - если говорить на том языке, который был в ходу в редакции). Свою роль сыграло знание украинского языка и литературы - я вырос и окончил школу на Украине, и так случилось, что в моей школе учили этому не хуже, чем русскому языку и литературе. Когда меня утверждали на заседании редколлегии, кто-то спросил, есть ли у меня опыт журналистской работы. И хотя я уже печатался, в том числе и в «Литературной газете», выпустил свою первую книгу, мне пришлось ответить, что опыта газетной работы у меня нет. Правда, из страха, что по этой причине меня не возьмут в газету - работа мне нужна была позарез, хватаясь за соломинку, шутливо добавил: «Не считать же то, что в университете я был несколько лет редактором стенной газеты «Комсомолия»?» Как ни странно, моя шутливая оговорка возымела действие, к этому сообщению отнеслись вполне серьезно. Родословная нашей филфаковской «Комсомолии» восходила к ИФЛИ - там был ее героический, легендарный период, и бывший ифлиец, шеф отдела искусства Аркадий Николаевич Анастасьев, который меня немного знал, - незадолго до этого он был у меня оппонентом на защите кандидатской диссертации, очень твердо и даже с чувством сказал: «Комсомолия» - прекрасная школа!» Одобрительно кивнул головой еще один ифлиец, которого я видел первый раз, но под началом которого мне потом пришлось служить не только в «Литературке», но и два с лишним десятилетия в «Воплях» - «Вопросах литературы», - Виталий Михайлович Озеров. В «Литературке» он был заместителем главного редактора, в «Воплях» - главным редактором…

Когда я пришел в газету, отдел братских литератур занимал одну комнату на четвертом этаже. Там работали Анатолий Бочаров, мой однокашник по университету и аспирантуре и самый близкий друг (его стараниями я и попал в газету, он убедил заведующего отделом, что лучшей кандидатуры, чем я, на открывшуюся вакансию не найти); Юрий Суровцев и Лариса Лебедева - тоже выпускники филфака, с которыми я был знаком со студенческой поры (Лебедева закончила восточное отделение и занималась в газете соответствующими литературами); секретарь отдела Мария Васильевна Морозова, дама с военной выправкой, деловая, содержавшая в большом порядке все наше «делопроизводство», но безмерно преданная шефу нашего отдела - о чем меня сразу же предупредили, рекомендуя держать с ней ухо востро.

Потом это подтвердилось, она весьма активно участвовала в том конфликте, который возник у