было не самое большое отличие. Самым большим отличием оказалась смена времени года: хмурая осень вдруг превратилась в сочное лето. Солнце заиграло бликами на окнах домов, деревья зашелестели изумрудной листвой, а небо засияло лазурью.

Дэнни с восхищением рассматривал новый невероятный вид и был им так увлечен, что даже не заметил, как в комнату вошла мама.

— Дэнни, что ты там увидел? — удивленно спросила она.

Дэнни вздрогнул, повернулся к маме, а потом снова взглянул в окно.

Но зрелище, что его так поразило, уже исчезло.

Он ничего не ответил, лишь захлебнулся от удивления воздухом и уставился перед собой невидящим взглядом. Мама этого не заметила, позвала Дэнни ужинать, и он послушно позволил увести себя в столовую. Об увиденном он никому не говорил, но никогда об этом не забывал.

После он видел подобное неоднократно. Раз — и какая-нибудь улица, площадь или комната полностью поменяются и превратятся в декорации для исторического спектакля. Сначала Дэнни казалось, что он сходит с ума. Рассказывать об этом он никому не решился, потому что знал, что ему либо не поверят, либо отправят куда-нибудь на лечение.

Видения не были страшными или ужасными, они не угрожали его жизни и в какой-то степени были даже интересными, а потому Дэнни быстро свыкся со своей непохожестью на других людей и стал считать себя особенным.

А он и вправду таковым был — он мог видеть прошлое.

Он видел то, что некогда происходило на улицах городов. Видел людей, которых уже давно нет в живых. Видел события, о которых сейчас пишут в учебниках и о которых рассказывают в школах (не всегда правдиво, конечно, но все же).

Впервые Дэнни узнал, какой он видит год, когда случайно заглянул в газету одного прохожего. Когда он смекнул, что по таким мелочам можно узнать дату, то стал присматриваться к ним внимательнее. Видел он разные эпохи, но чаще всего перед его глазами представал 1889 год. Наверное, этот год был чем-то важен, но чем — Дэнни понять так и не смог. Помимо 1889 он видел Средние века, Америку колониального периода и даже Великую войну, которая закончилась не так давно. Впрочем, войну он видел собственными глазами, и приходила она к нему, скорее, в воспоминаниях или кошмарах, а не в видениях прошлого.

Однажды в Вашингтоне Дэнни увидел Авраама Линкольна. Шестнадцатый президент только приехал в театр Форда на спектакль «Наш американский кузен». Это был тот самый спектакль, во время которого Линкольна застрелил Джон Уилкс Бут. Дэнни, конечно, ужаснулся от того, что застал Линкольна за несколько минут до его трагичной кончины, но все же был очень горд тем, что увидел вживую хоть какого-то президента. Уоррена Гардинга, который теперь занимал этот пост, Дэнни доводилось видеть только на черно-белых снимках в газетах.

Правда, в последнее время — а если точно, то в последние года два, — Дэнни видел прошлое очень редко. Чем старше он становился, тем короче были его видения и тем реже они приходили. Словно вместе с тем, как ускользала его юность, терялась и невероятная способность, которая делала его хоть чуточку, но отличным от других людей. Теперь он все больше и больше становился похожим на обычного, заурядного взрослого. И это Дэнни не могло не удручать.

А может быть, виной всему работа, — думал он.

Дэнни работал в маленькой газетёнке «Нью-Йорк Ньюз», которая за почти сорок лет своего существования ничего толком добиться и не смогла. Он торчал в офисе с шести вечера до трёх утра и выезжал на ночные происшествия. Это отнимало слишком много сил. Каждый раз, когда Дэнни возвращался домой, то падал лицом в подушку и засыпал крепким сном вплоть до того момента, пока ему не приходилось подыматься на работу снова.

Я не успеваю думать о настоящем, о каком прошлом вообще может идти речь… — порой сетовал Дэнни.

Но все же он очень любил газеты. С ними он работал всегда. Сначала в школе, потом в университете. Он мечтал быть редактором, но понимал, что им так просто не стать — на первых порах все равно придётся бегать в качестве репортера, пишущего для колонки с последней страницы.

Дэнни учился в Принстоне, но окончить его не смог. Америка вступила в войну, и ему, как воздух, нужно было идти на фронт. Вызвался добровольцем, повоевал, едва выжил и решил, что к черту нужна эта проклятая война. После неё Дэнни был в глубокой депрессии и несколько месяцев прожигал страховые выплаты за ранения.

Мама, конечно, была шокирована и долго корила Дэнни за его простреленную ногу, будто он сам пустил себе пулю в бедро. Но, когда он снова начал ходить и даже бегать, успокоилась и стала считать своего сына героем. Сам Дэнни себя таковым не считал. Ему просто хотелось забыть войну, как страшный сон, и продолжить жить так, как он жил раньше. Увы, как раньше уже не получалось, потому что сам он уже был совсем другим человеком.

После того, как Дэнни относительно пришел в себя, он устроился в газету. Ему выделили небольшой участок города, и он стал выезжать на любые ночные происшествия, которые там происходили. Всегда быть в центре событий — вот что было его главной задачей. А событий случалось достаточно, особенно после введения «Сухого закона». В основном, это были уличные драки, мелкие преступления, кражи, но иногда могло выпасть что-то действительно стоящее.

Сегодняшний вечер как раз преподнес то, что можно было назвать стоящим: в гостинице «Четыре сезона» застрелился какой-то турист.

Наконец-то я напишу что-то серьезное! — радостно думал Дэнни, рассекая широкие улицы Нью-Йорка. Концы его оранжевого шарфа разлетались в разные стороны и беспардонно хлестали прохожих.

Пятая авеню была оживлена даже в этот поздний час. Разной высоты дома ровно стояли вдоль дороги и с холодным каменным спокойствием взирали на происходящее. На дорогах вереницами застыли автомобили; раздраженные водители сигналили, но ускорить движение таким способом не могли. Прохожие спешили, вероятно, по домам, но не могли не обратить внимания на здание гостиницы, перед дверями которого уже выстроились баррикадой полицейские машины. Дэнни бросился прямо к этой баррикаде, но его перехватили.

— Мистер Готтфрид, вы, как всегда, подоспели вовремя, — устало сказал полицейский детектив.

— Мистер Хейл. — Молодой репортёр поприветствовал мужчину кивком. — Есть подробности? Что это было? Самоубийство или все-таки нет? Вы не против, если я пройду?

— Конечно же, против. Вы там совсем ни к чему.

— Понял, — ответил Дэнни, отойдя в сторону.

Сдаваться так просто он не собирался. Ему нужно было сфотографировать место