– Связь с комплексом установлена, товарищи командиры, идёмте в рубку.

– Успели? – спросил Логинов.

– Штатовский спутник появится с минуты на минуту, успели.

Группа военных экспертов и учёных поднялась на ходовой мостик ледокола.

В просторном помещении рубки, опоясанном пультом управления кораблём с десятками жидкокристаллических панелей и дисплеев, было установлено дополнительное оборудование и аппаратура для контроля «Изделия 100» – нечто вроде авиатренажёра с креслом оператора, большим изогнутым экраном, клавиатурой на консоли и двумя вспомогательными дисплеями. В кресле сидел старший лейтенант Сомов, который должен был настроить систему и обеспечить её работоспособность в точке установки.

Экран показывал темнеющее на глазах фиолетовое поле с лёгкой зеленью – толщу воды, пронизанную лучами прожекторов «Цербера». Арктические воды вблизи полюса были практически лишены какой-либо живности, и телекамеры комплекса бесстрастно фиксировали её отсутствие ровным свечением экранов.

– Что там? – задал необязательный вопрос Логинов.

– Всё в норме, – оглянулся короткостриженый, круглоголовый лейтенант Сомов. – Головастик докладывает: спуск осуществляется в штатном режиме. Через полчаса достигнем дна.

– Располагайтесь, товарищи, – сказал капитан Рябошлык, поведя рукой. – Сейчас принесут чай, кофе, делать всё равно пока нечего.

– Пожалуй, я пойду к своим, – сказал Маховицкий, широкоплечий бородач в белой парке, свободно выдерживающей любой мороз; в его распоряжении была исследовательская группа полярников, располагавшая собственным отсеком в трюме. – Вернусь через полчаса.

– Я с вами, – деликатно поддержал его Пилиев.

– Мы предупредим, – пообещал Логинов.

Они ушли. Представители Минобороны уселись на стульчики вокруг кресла оператора и, обмениваясь репликами, принялись потягивать из пластиковых стаканчиков кофе.

Спуск «Цербера» длился сорок минут. Глубина океана в данном районе не превышала полутора километров. Вернулись вызванные Маховицкий и его зам, все обступили блок управления комплексом.

Экран по-прежнему показывал чёрную бездну, изредка вспыхивающую бисеринками всплывающих пузырьков метана. Наконец лучи прожекторов высветили складчатое, каменистое дно океана, преимущественно коричневого цвета, с добавлением зеленоватых и жёлтых оттенков.

«Цербер» завис на высоте около ста метров от вершины ближайшей каменной складки.

– Вам не кажется, – неуверенно сказал присоединившийся к наблюдавшим за спуском аппарата штатный археолог и историк экспедиции Веденин, – что рельеф дна похож на искусственный лабиринт?

Военные эксперты переглянулись.

– Вам везде мерещатся искусственные сооружения, Борис Анатольевич, – с улыбкой заметил Маховицкий.

– Просто мы сейчас находимся над центральным морем Гипербореи в окружении четырёх материков, – смутился небольшого росточка вихрастый Веденин, – если верить карте Меркатора. Вполне можем наткнуться на остатки сооружений гиперборейцев.

– Гиперборейцы – миф.

– Не миф, фактов найдено предостаточно!

– Здесь уже ходили наши подлодки, ничего не нашли, – поддержал начальника экспедиции Логинов.

– Не присматривались. Вряд ли их целью были поиски археологических раритетов.

– Вполне понимаю ваши надежды, – сказал Маховицкий, – хотя и не разделяю вашего оптимизма.

– Сто метров до посадки, – доложил Сомов.

Собравшиеся замолчали, всматриваясь в экран на то, как «Цербер» опускается на довольно ровную каменную складку в окружении слоистых холмов донных отложений.

– Минутку, посмотрите левее, – вдруг сказал Веденин.

Руководители экспедиции подались к экрану.

Оператор ловко развернул прожектор.

Столб света выхватил из полутьмы вылезающий из ила обломок скалы, похожий на витой козий рог.

– Башня… – пробормотал Веденин.

– Странная форма, – покачал головой Ващенко. – Прямо-таки бараний рог.

– Скорее козий, – возразил Маховицкий.

– Длиной в полсотни метров? – скептически проворчал Ващенко.

– Шутка природы.

– Уж очень правильной формы шутка, – усомнился Веденин. – Мы не можем подойти ближе?

– «Цербер» не исследовательский робот, – засомневался Ващенко.

– А вдруг это гиперборейский артефакт?! – загорелся Веденин. – Вдруг мы сделали открытие?!

– У нас конкретная задача, мы не можем рисковать.

– Давайте опустим туда «Медузу», – предложил Маховицкий. – Мы же специально брали робота для подводных исследований.

– Отличная мысль!

Логинов посмотрел на Ващенко.

– Что думаешь, Иван Константинович?

– Нас предупреждали… – Полковник имел в виду командующего Северным флотом.

– Неужели это оно?

– Узнаем.

– Первый же спуск – и сюрприз? Не слишком ли мы удачливы?

– Проверим. Надо срочно доложить наверх.

– Добро. – Логинов повернулся к Рябошлыку. – Готовьте к спуску «Медузу», Владимир Антонович.

– А «Цербер»? – спросил оператор.

– Сажайте на точку, как и рассчитывали, его установку никто не отменял.

Прожектора комплекса снова упёрлись в дно океана.

«Изделие 100» начало опускаться на место установки.

О событиях в Арктике министру обороны России Евтюху Петряну Павловичу доложили восьмого июля, когда он собирался лететь в Крым на открытие памятника адмиралу Нахимову. Посовещавшись с заместителями, он отложил мероприятие и утром девятого собрал совещание, на которое были приглашены замминистра Тумановский, директор ФСБ Калиничев, директор Главного разведывательного управления Министерства обороны Волгин, главком Военно-морского флота России адмирал Сурмянов и директор научно-технического управления Минобороны Делягин.

Собрались все точно к назначенному часу, но министр не сразу впустил их в свой кабинет в здании НЦУО на Краснопресненской набережной, вынужденный ответить на прямой звонок президента.

– У него кто-то есть? – спросил комфлота, кивнув на дверь кабинета. – Чем он занимается?

– Охотится на покемонов, – пошутил директор научно-технического управления Делягин.

– Эту ерунду он не приветствует, – вступился за начальника Тумановский.

– Петрян Павлович разговаривает по телефону, – виноватым тоном сказал секретарь-адъютант министра, молодой капитан.

– Вы зря считаете покемонов ерундой, Евгений Анатольевич, – сказал директор ФСБ, покачав головой. – Это настоящая зараза, заменившая большой части молодёжи культурные традиции, превращающая пацанов в придатки к машине-автомату. Покемономания будет посильнее обычных компьютерных войнушек.