с Тасиной кроватью, и Тася там была, вон глазищами испуганно хлопает, сама заспанная, Бобика к груди прижимает.

По полу царапнуло. Курочка пробежала белая. За ней перышко полетело, запорхало.

— Что это у тебя, бабушка? — спросила Тася.

— Так курочка твоя. Ты мне с собой курочку дала.

Бабушка без одежды совсем некрасивая. Сгорбленная, кости торчат, грудь у нее после операции только одна, да и та пустым мешочком на животе лежит, и живот складками, кожа вся сморщенная, вены набухли, ноги как у слоненка, широкие у ступней.

— Ты, бабушка, совсем неприличная, — сказала ей Тася.

— Одежду мне с собой не дали! Пожалели!

— Да как же не дали, бабушка?

— Это все Зинка — паскуда! Сдернула с меня все. Себе заграбастала.

— Точно, бабушка, точно! — запальчиво начала объяснять Тася. — Она меня от гроба твоего отгоняла. Вот оно чего.

— И ты Таська — жадоба. Жрачки пожалела. Сиди бабуля голодная.

Тут бабушка неожиданно цапнула проходящую у ее ног белую курочку. Та закудахтала, давай вырываться — закружили белые перья. Бабушка как-то очень уж ловко стала крутить курочке голову, как будто белье выжимает, а та только крыльями машет. Шея у курочки скрипит как резиновая, у бабушки даже синие вены набухли на плечах от напряжения, и наконец лопнуло, хрустнуло, и бабушка сунула почерневшими вдруг пальцами что-то совсем небольшое, кругленькое себе в рот, щека у нее сразу надулась, вспухла, отчего один глаз совсем сощурился.

Бабушка пососала, почмокала, сглотнула, и шарик за щекой исчез.

— И челюсть мою Зинка прибрала!

Курочка все не унималась, вырывалась, царапал бабушку прямо по животу когтистой лапкой. Это без головы-то!

— Тасечка, внученька ты моя сладкая, только ты обо мне заботишься, — бабушка всхлипнула. — Только ты, кровиночка моя.

Тася заплакала, так ей бабушку жалко стала. И себя.

— Ты, бабуля, скажи, чего тебе еще надо? Я все доставлю, все!

— Поесть чего, и вкусненького чего. Помнишь, вот эти вот конфетки там у тебя были? Помнишь? И телевизор еще бы мне, а то тут совсем скучно. Погибаю я тут, Тасечка.

Бабушка запустила руку куда-то прямо внутрь курочки. Та разом перестала биться. Как будто завод кончился. Что-то всхлипнуло и по бабушкиным ногам побежали черные струйки.

Тут и ночничок погас.

***

— Ты подушку разорвала? Вся голова в перьях.

Тася не ответила, она сосредоточенно рисовала в альбоме. Уже были у нее готовы страницы серьезные, обеденные — там, где супы, и каши, и котлеты. А эта страница у нее будет конфетная. Сначала Тася рисовала по памяти всякие сникерсы и шоколадные, трюфели и карамельки, а потом стала придумывать конфеты разные — сама бы ела. А когда места почти не осталось, она маленьких разноцветных точек понаставила всюду — это вроде как драже, всякие эмэндэмки и скителсы.

На стол запрыгнул Мурзик, ударил по руке, потом вообще начал катать фломастеры и карандаши, так что они полетели на пол.

— А ну, пошел, — замахнулась на него Тася. Мурзик окрысился на нее, завалился сверху на рисунок, спину выгнул, лапы поднял.

— Давай, давай, — попробовала вытащить альбом из-под кота Тася. А тот все вертелся, когти выставлял и ни в какую. — Мам, скажи ему.

— Лицо мыть и завтракать, — сказала мама.

Тася тщательно вымыла лицо, выдавила белую горошину зубной пасты, запустила щетку гулять по зубкам, а сама все слушала как переговариваются родители на кухне. Про квартиру, и про наследство, и про то, что пора возвращаться в большой город. Ванная у бабушки старая-престарая — вся в желтых разводах, на трубах паутина, и кран гудел — ничего в итоге так и не слышно. Когда домой-то уже? Скукота какая тут. И немножко страшно.

— И чего, пап, большое у бабушки наследство? — спросила потом Тася на кухне.

Мама снова всхлипнула и давай вытирать салфеткой глаза. А папа пожал плечами и как-то неумело, словно первый раз начал маму обнимать. Мурзик радостно мяукнул и стал тереться о папину ногу.

— Кота вот надо куда-то еще деть, — сказал папа.

— С собой заберем, — заявила Тася. Мурзик масляно сверкнул на нее желтыми глазами.

— Еще чего, — сказала мама. Отодвинула в сторону папу и стала мыть посуду. На кухне кран тоже был старый, и тоже сильно гудел.

Тася собрала фломастеры, взяла альбом и пошла рисовать телевизор. Телевизор получился красивый, большой, прям как у них в группе в детском саду. Только там телевизор никогда не работал, а тут Тася нарисовала на экране дядьку в голубом костюме. Дядька широко открывал рот. Пел. Бабушка очень любила всякие концерты смотреть. С утра до вечера их смотрела, если к ним в город приезжала погостить. Всех артистов по именам знала. Тасе захотелось этого артиста в голубом костюме как-то подписать, и она пошла к маме, спросит на кого артист получился похож, но мама с папой заперлись в комнате, еще и стулом подперли дверь — не пройдешь. Мама там за дверью опять всхлипывала.

Ну и ладно, решила Тася. Пусть неназванный артист будет, бабушка поди сама разберется.

Тася захватила рисунки, а еще пластмассовый совочек из своих старых игрушек и вышла из квартиры. В городе, она бы ни в жисть бы не решилась сама пойти на улицу. Но то город! В одном Тасином доме двадцать пять этажей, а тут всего два.

В подъезде пахло нагретым деревом. Солнце играло невесомыми пылинками. Тася сбежала по скрипучим ступенькам вниз. Завернула туда, где прямо под окнами был разбит маленький садик. Спряталась за кустик, совочком выкопала небольшую ямку, в которую опустила аккуратно сложенные листочки с рисунками. Посмотрела по сторонам, увидела донышко от стеклянной бутылки, прижала им рисунок, а сверху и по краям немного землей присыпала. Получился вроде как «секретик». Бабушку в землю зарыли, и она в землю подарочки для нее. Так оно правильно будет. Очень уж Тася надеялась, что это все именно так и работает.

— Ты чего тут делаешь?! — раздался над головой звучный голос.

Из открытого окна на первом этаже на Тасю зло смотрела баба Зина.

***

— Кура где? Кура?

Тася проснулась оттого, что кто-то тяжело на нее навалился. Дышать было невмоготу. Тесно.

Она подскочила, встала ногами на подушку и прижалась к стене. От стены, хоть там и ковер висел, красивый такой с тетенькой и дяденькой на коне, все равно холодом дает. Ледяной ковер.

— Ты чего, бабушка. Чего ты? — Тася хотела уже кричать, чтоб мама пришла. А лучше папа.

Бабушка сидела прямо на кровати — согбенная, волосы свисают, голая спина блестит в лунном свете. Ночничок в этот раз так и