Плеймет сердито насупился, очевидно, потому, что с ортодоксальными ритуалами и терминологией у него постоянно возникали проблемы. Я же вскинул бровь в своей второсортной издевке.

Издевка не сработала. Пришлось переключиться на более понятные ему обороты речи.

– Итак, ты ему обещал? За меня? Видимо, для этого и существуют друзья, не так ли?

– Да ладно тебе! Возможно, я и перестарался. – Его слова и тон, которым они были произнесены, резко контрастировали друг с другом. – Прости.

– Значит, ты просишь прощения? Ну это, конечно, все меняет. В таком случае все в порядке. Ты не злоупотребляешь моей дружбой, как ею злоупотребляют Морли Дотс, Плоскомордый Тарп или, к примеру, Торнада.

Лично я ни за что не стал бы злоупотреблять дружбой и принимать решения за своих корешей.

Крошечный заморыш тем временем пытался вынырнуть из-за спины Плеймета, не переставая при этом лопотать.

– Неужели это действительно он, Плей? – поинтересовался я. – Ничего особенного. А я с твоих слов понял, что в нем по меньшей мере десять футов роста.

– Я это, я, детка. Но сейчас я на отдыхе.

Кипрос Проуз изъяснялся визгливым сопрано, слегка при этом гундося. Его голос вызывал у меня чудовищное раздражение. Мне очень хотелось поставить его на голову и вежливо предложить говорить по-карентийски так, как подобает мужчине.

О боги! Взглянув на него ближе, я сообразил, что Проуз вовсе не так стар, как мне показалось вначале.

Теперь я понял, как ему удалось выжить в Кантарде. Он просто слишком молод, чтобы участвовать в войне.

Плеймет умоляюще выпучил глаза и умильным тоном произнес:

– У него ум светлый, как солнце, Гаррет, но насчет общения он не шибко горазд.

Мальчишка наконец ухитрился выбраться из-за необъятной спины Плеймета. Он явно принадлежал к категории тех детей, которых все регулярно поколачивали за то, что они не способны украсить свою гениальность умением держать рот на запоре. Проуз чувствовал себя обязанным сообщить этим здоровенным и вздорным тугодумам, что они ошибаются. В чем они ошибались и ошибались ли вообще, не имело никакого значения.

– И это заставляет тебя бесконечно страдать, – заметил я.

– Ты меня понимаешь, – вздохнул Плеймет.

– Понимаю, но едва ли сочувствую, – сказал я, сграбастав мальчишку за секунду до того, как тот успел сунуть свою морщинистую рожицу в маленькую комнату у дверей. – Я не могу сочувствовать всем тем, кто не способен установить связи между причиной и следствием.

Я изменил захват и заломил правую руку юного гения за спину. На сей раз он сумел уловить причинно-следственную связь между болью и необходимостью вести себя смирно.

Попка-Дурак решил, что настал идеальный момент приступить к проповеди.

– Я знаю девицу, которая обитает в хижине…

И так далее.

Лицо Плейметова дружка залилось краской.

– Почему бы нам не перебраться в мой кабинет? – спросил я.

Мой кабинет – по сути, стенной шкаф с претензией на величие. Плеймет своей массой блокировал дверь, и мне пришлось вытягивать мальчишку через крошечную щель между моим приятелем и косяком. Можно было бы сообразить и пропустить парня первым.

По ходу дела я заметил, что мой партнер не проявляет к происходящему никакого интереса. Его лишь слегка забавляли мои страдания. Обычная история. Каждый стремится использовать любимого сына мамочки Гаррет в своих низменных целях.

– Сюда, Кип! – бросил Плеймет, который обычно являет собой образчик терпения, но этот мальчонка, видимо, уже довел его до ручки.

Он возложил свою лапищу на плечо ребенка и слегка сдавил пальцы. Это был исключительно разумный шаг, поскольку Плеймет мог так стиснуть кусок гранита, что тот превращался в щебень. Ощутив себя снова свободным, я уселся за стол. Мне всегда казалось, что на своем рабочем месте я выгляжу гораздо внушительнее.

Плеймет усадил Кипроса Проуза на стул для клиентов, а сам встал сзади, не снимая лапы с его плеча. Возможно, эта гора мышц опасалась, что если недомерка не удерживать, то он непременно сбежит. Но в данный момент это нам не грозило, поскольку все внимание мальчишки было обращено на Элеонору.

Элеонора – центральная фигура картины, украшающей стену моего кабинета. На полотне изображена смертельно испуганная женщина, бегущая прочь от мрачного особняка, в одном из верхних окон которого пылает лампа. Окружающая строение тьма полнится скрытой угрозой. Вся картина пронизана какой-то мрачной магией. В свое время злого колдовства в ней было еще больше. Это было до того, как я сумел схватить убийцу Элеоноры.

Если вы существо достаточно порочное и при этом опасное, то в один далеко не прекрасный день можете узреть свое изображение в темном пространстве, окружающем особняк.

Элеонора насмерть сразила моего юного посетителя. Она каждого поражает с первого взгляда, но реакция парня оказалась исключительной.

– Похоже, в нем есть задатки парапсихолога, – сказал я.

Плеймет кивнул и улыбнулся, продемонстрировав несколько акров белоснежных зубов.

– Под кучей навоза здесь может скрываться маг, – едва слышно произнес он.

Я вопросительно вскинул бровь.

– Папаша неизвестен, – прошептал Плеймет.

– Вот, значит, как…

Наши владыки с Холма не прочь позабавиться, Часто они ведут себя не менее фривольно, чем распутные боги некоторых пантеонов. Отпрыски, произведенные ими за пределами супружеского ложа, встречаются в Танфере довольно часто.

Иногда случается так, что внебрачные детки наследуют некоторые таланты своих отцов.

– Боюсь, прежде чем вы удосужитесь выложить мне ваши проблемы, у меня борода вырастет до пояса, – тонко заметил я.

На втором этаже кто-то затопал. Очевидно, проснулась Кэт.

Если мальчишка ее увидит, то наверняка снова остолбенеет.

– Ну хорошо, – начал Плеймет. – Как я сказал, парня зовут Кипрос Проуз. А по-простому – Кип. Я знаю его с тех пор, как он под стол пешком ходил. Кип постоянно отирался в моей конюшне. Мальчишка обожает лошадей. А в последнее время стал изобретать всякую всячину.

Еще одно темное пятно на репутации недомерка. Лошади, как известно, не что иное, как ангелы тьмы. Но им хватает ума, чтобы ввести всех в заблуждение и представить себя полезными существами.

– Мне-то до этого, спрашивается, какое дело?

Я вновь почувствовал появление своего партнера. Похоже, ситуация забавляла его все больше и больше. Кип тоже что-то ощутил. Его глаза округлились. Забыв об Элеоноре, он принялся нервно крутить головой. Затем, обращаясь к Плеймету, произнес:

– Кажется, они здесь! Я что-то… чувствую. – И, нахмурившись, добавил: