Последнюю фразу мой муж не произносит. Ему и не нужно. Подтекст налицо, громкий и ясный.

– Ну, мы уже проснулись, – продолжает Том. – Я мог бы ему позвонить.

Позвонить? Фредди расстраивается, когда я так делаю. «Это стремно, я же с друзьями гуляю, – ругается он. – Просто напиши, мам». Но я уже писала, а он не ответил.

Том включает прикроватную лампу, и я прикрываю глаза.

Я гляжу на своего мужа как на незнакомца: высокий, похожий на сову мужчина с песочными волосами и от природы бледным цветом лица ищет свои очки в круглой стальной оправе и мобильный телефон рядом со сборником кроссвордов. Уже не в первый раз задумываюсь о том, как он постарел за последние несколько лет. Как бы то ни было, мы поздно стали родителями и, значит, в среднем старше многих пар на школьных собраниях. Особенно Том. А будь он моложе, относился бы к Фредди с большим пониманием?

Том издает расстроенное ворчание.

– Включается голосовая почта. Так или иначе, с кем он?

Я смотрю на свой телефон на случай, если Фредди написал мне за тот короткий промежуток времени, что прошел с моего последнего взгляда на экран. Но сын не написал.

– С другом.

– Но с каким?

– Не знаю, – признаюсь я, ломая пальцы. – Он мне не сказал.

– Ты должна была его заставить. Или, по крайней мере, узнать номер этого друга.

– Фредди не дал его.

Моя фраза вырывается почти криком. Это правда. Теперь сын очень мало рассказывает мне о своей личной жизни. И никого не приводит в дом с той ночи, когда устроил вечеринку. Совсем не так, как в детстве, когда я была центром его мира. Сейчас он уже почти взрослый. Пятнадцать и три четверти. Почти мужчина. Смутить своего сына-подростка – одно из худших преступлений, на которое способна мать. Я не хотела его оттолкнуть.

«А что, если ты не вернешься домой?» – сказала я, вспомнив последний раз, когда он остался с одним из этих так называемых приятелей и не предупредил меня. На следующее утро я проснулась в панике и уже собиралась звонить по 999, когда он появился на пороге. Оказалось, они слушали музыку и «заснули».

«Я вернусь, – ответил он. – У меня осталась здесь всего одна ночь. Это вы заставляете меня переехать. Дайте хотя бы разок повеселиться. Хватит волноваться».

Но теперь у меня есть на то причина. Он с тем же неизвестным «приятелем», что и раньше? Или лежит в канаве?

– Я пойду спать, – говорит Том. – У меня остались три часа и пятьдесят минут до подъема на работу.

Верно. Несмотря на переезд, Том ходит на работу как обычно. Он тут же отключается, его дыхание снова становится спокойным. Будто по щелчку пальцев.

Я откидываюсь на подушки и, полузакрыв глаза, размышляю, сколько времени дать Фредди, прежде чем звонить в полицию. Что они сделают, если я позвоню? В нашей зеленой части северного Лондона домой опаздывают, наверное, сотни подростков. Большинство из них благополучно возвращается. Но что, если наш мальчик – один из тех, кому не повезло? Допустим, я проснусь под звуки радио, которое сообщит о еще одном зарезанном подростке. Всего лишь на прошлой неделе один такой попал на первую полосу местной газеты. У него было печальное выражение лица, словно он заранее знал, что умрет. Мне это напомнило стихотворение Йейтса об ирландском летчике, предвидевшем свою смерть. На зернистой фотографии выделялись необычно густые брови, они, казалось, тянулись к взрослой жизни, с которой он уже никогда не встретится.

Внизу раздается лай. Это Джаспер, наш шоколадный лабрадор. Я вскакиваю с кровати, хватаю халат и лечу вниз по лестнице. Кто-то стучит в дверь. Полицейские? Произошел несчастный случай? Фредди попал под машину? Он принял наркотики?

Я открываю дверь, меня трясет. Это он! Несмотря на его внешний вид, мое сердце наполняет облегчение. Сын насквозь промок. Лицо у него растерянное, черные кудри с левой стороны головы слиплись от дождя. Другая сторона коротко острижена – он сам это сделал на прошлой неделе. На сыне джинсовая куртка, которую я раньше не видела.

– Извини, – говорит он, протискиваясь мимо. – Я потерял ключ.

Опять? Уже третий раз в этом году. Придется сказать новым жильцам, хотя они, наверное, все равно захотят сменить замки. Что скажет Том? Я решаю пока ему не говорить. Главное, что наш мальчик дома, цел и невредим.

Облегчение сменяется гневом.

– Ты обещал вернуться вовремя… – начинаю я.

– Я же извинился?

– От тебя несет пивом. Сколько ты выпил?

– Немного.

– Четыре пинты? – нажимаю я.

– Пожалуйста, мама. Отстань.

– Безалкогольного?

– Я сказал, отстань, ладно?

Что-то не так. Фредди выглядит не вызывающе хмурым, как обычно, а беззащитным. Выбитым из колеи. Его темно-карие глаза – зеркальное отражение моих – покраснели. От слез. А он ведь не плакал уже много лет. Даже после той вечеринки.

– Что случилось? – спрашиваю я, но он молча поднимается наверх.

Я иду за ним, однако сын уже в своей комнате, дверь заперта изнутри на защелку. В прошлом году он настоял на том, чтобы ее прикрутить.

– Пожалуйста, милый, впусти меня, – умоляю я.

– Уйди, мама. Я в порядке.

– Откуда у тебя куртка?

– Мне ее одолжили. Она не ворованная, если ты об этом.

В прошлом году произошла история: Фредди вернулся с пластиковой защитой на новых джинсах, на которых все еще была этикетка с ценой. Он утверждал, что продавцы, должно быть, забыли ее снять. «Почему же тогда не сработала сигнализация?» – требовательно спросила я. Это привело к бурной ссоре, во время которой он обвинил меня в недоверии. Я отвела его обратно в магазин, и там выяснилось, что, действительно, он купил джинсы и с них забыли снять защиту. Видимо, сигнализация в тот день не работала.

Я жду некоторое время, умоляя его поговорить со мной, но он не произносит ни звука.

В конце концов я спускаюсь на первый этаж, чтобы выключить свет, а затем проскальзываю в кровать к Тому.

– Фредди вернулся? – бормочет он.

– Да.

Он отворачивается от меня.

– Тогда все в порядке.

Но это не так. Материнский инстинкт подсказывает мне, что ничего не в порядке. Я просто не знаю, что именно стряслось.

– Поговорю с ним утром, – добавляет муж.

Через несколько секунд он снова храпит.

Я жду, чтобы убедиться, что он спит. Затем встаю с кровати и на цыпочках направляюсь в спальню Фредди. Дверь открыта. Сына в комнате нет. Мой желудок сводит от паники, но потом я замечаю свет в ванной. Фредди сидит на краю ванны,